Модный фотограф Финн Гилберт (Кампино, фронтмен немецкой группы Die Toten Hosen) – подтянутый мужчина средних лет с николсоновскими бровями – переживает личный и творческий кризис. Фэшн-заказы и череда выставок не оставляют времени и сил на то, чтобы заняться искусством. Специально обученные подмастерья в «фотошопе» громоздят на снимки Гилберта недостающие небоскребы и корректируют светотени. Все это Финну явно не по душе: он начинает задаваться опасными вопросами о смысле жизни, пытается понять, каково это – почувствовать себя мертвым, а однажды, плывя в кабриолете по ночному шоссе, фотографирует Смерть (Деннис Хоппер), несущуюся навстречу. С этого момента в жизни Финна начинают происходить занятные события. В баре ему является призрак Лу Рида и намекает, что пора бы призадуматься о главном. Потом Финн отправляется в Палермо, где снимает беременную Миллу Йовович, остается в городе еще на несколько дней, встречается с красавицей-реставраторшей Флавией (Джованна Меццоджорно), с переменным успехом уворачивается от стрел, видных ему одному, и, наконец, имеет продолжительную беседу собственно с лучником – сфотографированной им Смертью. Оказывается, Смерть озабочена своим имиджем, питает симпатию к фотографии и полагает, что цифра убивает фотоискусство – слышать это презабавно именно из уст белого как мел Хоппера, который, как известно, не только актер и режиссер, но и фотограф не из последних.
Со стороны «Съемки в Палермо» запросто могут показаться нагромождением трюизмов, навязчивой притчей, симпатичным анахронизмом, не вписывающимся в современный темпоритм – может, оно и так, но снял-то сам Вендерс, и это многое объясняет. Немец в который уже раз повторяет путь своих героев – неприкаянных скитальцев, для которых куда важнее пресловутого цайтгайста пригвоздившее к месту вневременное зрелище заката, мелькание телеграфных столбов вдоль шоссе или просто случайный затейливый сон. И если уж вопрос в том, чтобы снова спеть старую песню о главном – то дело это решенное, надо только побольше воздуху в легкие набрать. К тому же финальный титр оповещает, что фильм посвящен Бергману и Антониони (умершим в один день) и тем самым разъясняет еще больше. А впрочем, и титр этот представляется необязательным: аллюзии как на чужое (но не чуждое), так и на свое кино в «Съемках в Палермо» столь прозрачны, что хоть викторину среди первокурсников ВГИКа устраивай.
Другими словами, Вендерс все сделал по старинке, и не его вина в том, что сегодня это кино выглядит скучным музейным экспонатом, а монологи, транслирующие прописные истины с эзотерическим уклоном, нынче, видите ли, едва ли не всех раздражают. Не виноват Вендерс и в том, что чересчур бесхитростные отсылки к шедеврам Антониони и Бергмана лишают азартного синефила удовольствия от поисков ниточек, благодаря которым этот фильм-марионетка еще кое-как трепещет – все ведь на виду. С другой стороны, красивее эпитафию двум упомянутым великим пока еще никто не сочинил. И хоть, как ни крути, путешествие Вендерса на Сицилию выглядит отчетом о проделанной давным-давно работе, это, наверное, не самый плохой вариант напомнить о себе. Тем более, что немец нащупывает новые формы – его следующий фильм (о знаменитой танцовщице и хореографе Пине Бауш) будет снят в 3-D, так что «Съемки в Палермо» – удобный повод негромко и с достоинством распрощаться с прекрасной эпохой. Похоже, в своем «старом» кино Вендерс уже сказал, все что хотел. А может, и все, что мог.
