Революционная ситуация

Французский романист Пьер Булль к своему опубликованному в 1963-м году научно-фантастическому опусу о планете разумных приматов относился как к проходной вещице, ну да сценаристы фильма и оставили от романа рожки да ножки. Начало 1960-х было временем, когда сквозь любой научно-фантастический сюжет просвечивал страх перед ядерной угрозой и мировой войной. К концу десятилетия поколение, озабоченное геополитической обстановкой, сменилось молодёжью, нашедшей отдушину во всевозможных контркультурных удовольствиях. Эти, новые зрители и сделали карикатурно-колоритного героя Чарльтона Хестона своим героем: уже не потому, что он проговаривает важную мораль о будущем человечества, но потому, что он умеет смачно выругаться в адрес тех, кто мешает ему «жить по-своему». 

«Под планетой обезьян» (1970)

Все четыре фильма, последовавшие за оригинальной планетой, — удовольствие довольно специфическое. Пессимистический финал «Планеты обезьян» продолжения, казалось бы, не подразумевал, но в чьём-то предприимчивом мозгу всё же родилась идея дорассказать историю Тэйлора-Хестона до абсолютного логического конца. Что ж, после финальных кадров «Под планетой обезьян» двигаться дальше действительно некуда (в связи с чем пришлось поворачивать время вспять). 

Об этой огорошивающей концовке особенно распространяться не хочется — кому надо, тот посмотрит, — но проблема в том, что, в отличие от по-своему аляповатой, но уверенной и увлекательной первой части, в продолжении, кроме финала, решительно не за что зацепиться. Хестон отработал гонорар «приглашённой звезды», проведя большую часть фильма за тюремной решёткой, а главным героем стал скучнейший Джеймс Францискус (вообще снимавшийся почти исключительно на телевидении). Даже обезьян куда меньше, чем хотелось бы, — экранное время не постеснялись пожертвовать выжившей человеческой расе подземных пост-ядерных мутантов. Те своим появлением вбивают последний гвоздь в гроб «оригинальной» обезьяньей мифологии, и в итоге финальная месть Тэйлора всей обезьяньей расе уже выглядит не неоднозначным разрешением довольно сложной моральной дилеммы, а долгожданным единственным способом разрешить весь этот бедлам. 

«Бегство с планеты обезьян» (1971)

С потрясающей лёгкостью, окутав ядерной пылью последние кадры «Под планетой обезьян», сценаристы сериала немедленно взялись за продолжение: ещё одна временная петля — и обаятельные шимпанзе из первой части оказываются в прошлом, чтобы закольцевать историю собственной расы. На смену подземным чудищам в нелепых резиновых одеждах вновь приходят обычные люди и обычные мутанты, а роль Корнелиуса вновь взял на себя постоянный актёр франшизы Родди Макдауэл. Возможно, в связи с этими приятными мелочами критики в массе своей поспешили окрестить «Бегство» лучшим из сиквелов оригинальной «Планеты». 

Увы, но назвать поставленную Доном Тэйлором ленту удачей было бы преувеличением: как и «Под планетой». «Бегство» — откровенный би-муви, снятый от начала и до конца по инерции и без всякого внимания к зрителю, который так же, по инерции, его посмотрит. Кое-что в общем замысле «Бегства» удачно: если герой Хестона в первом фильме страдал от невозможности повернуть время вспять, у здешних представителей человеческой расы есть все карты на руках, и зритель неожиданно для себя понимает, что вовсе не одобряет такого развития событий. Остаётся лишь пожелать, чтобы аналогичную комбинацию правильно разыграли сценаристы последнего перезапуска, которые переписывают историю планеты обезьян как раз с момента «Бегства». 

«Завоевание планеты обезьян» (1972)

Даже поклонники второй и третьей частей не отрицают, что с попаданием в руки неизобретательного режиссера Джея Ли Томпсона франшиза окончательно покатилась под откос. «Завоевание» наглядно демонстрирует, в чём капитальная проблема всех фильмов о планете обезьян без Чарльтона Хестона в главной роли: обезьянья история идёт своим чередом, а вот вписанных как для галочки персонажи-люди хочется всех до единого потравить каким-нибудь опасным вирусом. 

«Завоевание» живописует одну из поворотных точек обезьяньей истории, которую заново переиграли в недавнем «Восстании»: утверждение умного шимпанзе Цезаря в качестве лидера пока ещё слабо организованной группировки непокорных приматов. Цезаря, в связи с уходом Корнелиуса на скамейку запасных, играет всё тот же Родди Макдауэл, а обезьяний бунт местами достаточно эффектен, мрачен и кровав. Но на уровне целого всё равно выходит хаос: и, конечно, соблазнительно подумать, что это не сценарный провал, а, напротив, тонкое отражение сумятицы, которая по состоянию на конец четвёртого фильма франшизы завладевает сознанием великой обезьяны-революционера. 

«Битва за планету обезьян» (1973)

Последний фильм оригинальной франшизы (не считая двух сериалов — постановочного и анимационного, вышедших в 1974 и 1975 годах соответственно, действие которых разворачивается приблизительно в ту же эпоху) «закольцовывает» всю историю и даже оснащён (редкий случай в пессимистической франшизе) каким-никаким хэппи-эндом. Но не спасает ни это, ни аллюзии на «Космическую одиссею» — в которой Кубрику понадобилось минут пятнадцать, чтобы рассказать то, о чём авторы этого сериала твердят уже третий фильм. 

Как и постановщик первой «Планеты» Шеффнер, оставшийся у руля Томпсон страдает от сжатого бюджета. Авторам оригинального фильма в связи с финансовыми сложностями пришлось понизить уровень обезьяньей цивилизации, что пошло фильму исключительно на пользу. В «Битве» же есть отдельные забавные находки в духе малобюджеток прошлых десятилетий (к примеру, станции метро в качестве готового «футуристического» ландшафта), но они теряются за общей несуразицей — тут и цивилизация, непонятно как развившаяся за два-три десятка лет, и возвращение достославных подземных мутантов. В конце появляется в гриме орангутана Джон Хьюстон и говорит, что всё будет хорошо — но даже это для зрителя, у которого в памяти ещё живы события первых фильмов, кажется не спасительным разрешением, а ловкой издёвкой. 

«Планета обезьян» (2001)

Мало кем любимая попытка Тима Бёртона экранизировать Буля заново: многие из хулителей этой новой «Планеты» считают фильм и вовсе «началом конца» режиссёра, которого в девяностых было невозможно не любить. Бёртон, по сравнению с авторами новых фильмов 2010-х годов, попытался предпринять перезапуск более радикального толка, и прогорел: причём причиной, по которой сиквелов к этой «Планете» так и не сняли, стал, судя по всему, как раз критический разгром — в прокате фильм показал себя вполне достойно. 

Единственная, но справедливая претензия, какую можно предъявить к этой «Планете», — общая серость. Она куда лучше и талантливее снята и интереснее смотрится, чем любой из фильмов оригинальной франшизы, кроме первого. Но Бёртон, только что прыгнувший выше головы с «Сонной лощиной», тут взял на себя роль прилежного и старательного иллюстратора, ничем не расцветив не самый остроумно написанный сценарий и спрятав хороших актёров под толстыми масками непроницаемого грима. Единственное, что хочется защитить в бёртоновской «Планете», — это особо презираемую критическим сообществом концовку. Для справки: квазитрагический финальный поворот вовсе не придуман бездарными авторами для пущего саспенса, а, наоборот, неожиданно близок к оригинальному роману Буля. 

«Восстание планеты обезьян» (2011)

Добротный и даже многообещающий «перезапуск» франшизы, которая по состоянию на 2011 год вся целиком — даже вместе с бёртоновским довеском — пылилась в архивах. Для верности к возродившемуся проекту прикрепили крепкий актёрский состав, но, разумеется, единственного главного героя здесь играет Энди Сёркис; Джеймс Франко и компания — это так, надписи на афише. 

Технология захвата движения работает всё лучше с каждым годом; кульминационная битва на мосту исполнена безупречно, тем более что, по нынешним блокбастерным меркам, задумана не самым банальным образом; перезагрузка, вполне очевидно, удалась, и, судя по первым западным отзывам на «Революцию», дальше будет только интереснее. И есть одна важная деталь — не столько минус, сколько факт своего рода преемственности: сколь откровенно ненатурально выглядели люди в масках шимпанзе в конце 1960-х, столь же ненастоящими, по чести, выглядят цифровые обезьяны новой технологической эры. Остаётся, видимо, уповать на то, что обезьяны поумнеют-таки, и к двадцатому фильму франшизы Цезарь, наконец, сыграет самого себя.