Дакота Фаннинг: «Пианино» было для нас одним из источников вдохновения»

«Преисподняя» — первый вестерн в вашей фильмографии. Вам вообще этот жанр близок? Если да — не могли бы вы назвать пару-тройку ваших любимых фильмов?

Жанр мне нравится, хотя, пожалуй, фаворитов я не назову. Так или иначе, идея принять участие в съемках вестерна показалась мне увлекательной. Я, правда, не сразу после прочтения сценария поняла, что имею дело именно с этим жанром. Только когда мы приступили к работе и начали обсуждать проект с Мартином (Кулховеном, режиссером «Преисподней», — Прим.), я заметила, как сильно на него повлияли вестерны. И поняла, к какому результату он стремится.

В чем, по-вашему, основное отличие «Преисподней» от других вестернов?

Ну, вы же не так часто сталкиваетесь с вестернами, в которых протагонист — женщина, правда ведь? Меня в том числе и это привлекло. А также тот факт, что героиня в данном случае обладает сильным характером. Такие образы не только в вестернах, но и вообще в кино встречаются довольно редко. Она обладает невероятной жизненной силой, упрямо борется с обстоятельствами и проходит через все испытания сама.

Ваша героиня Лиз в фильме общается на языке жестов. Вы его и раньше знали?

Нет, пришлось подучить его специально для проекта. Но это было не так уж сложно, в конце концов, мне пришлось запомнить только несколько фраз — те, что Лиз произносит в кадре. К тому же, у меня был замечательный преподаватель. Куда сложнее было просто играть, совсем не используя голоса. Но в итоге мне это даже понравилось.

«Преисподняя» — довольно кровавая картина, у вас из-за этого не возникало сложностей во время съемок? Многим людям от одного вида крови дурно становится.

Меня спасало постоянное присутствие на площадке: я видела, как и из чего все было сделано, понимала, что кровь-то не настоящая. А в жизни я реагирую на кровь по-разному, все зависит от ситуации — я понимаю в том числе и тех, кто ее боится. Гораздо сложнее кровавых сцен оказался эпизод под водой. Не только с точки зрения физической нагрузки — кроме всего прочего, было еще и страшно. А в целом могу сказать, что постоянным испытанием для нас были погодные условия. Вот, например, в Германии мы снимали летом — и именно тогда стояла невыносимая жара. В Австрии же, напротив, установились жуткие холода. Так что все съемки на природе оказались довольно непростыми — но лично для меня ничто не сравнится с подводной сценой.

Эмилия Джонс, играющая вашу героиню в детстве, напомнила мне в некоторых сценах вашу младшую сестру Эль. Мартин Кулховен специально подобрал такую актрису?

Я могу только предположить, что он хотел назначить на эту роль кого-то похожего на Эль — что, вообще говоря, довольно сложно: я никогда в жизни не встречала другую девушку, которая выглядела бы как моя сестра. (Смеется.) Но я понимаю, о чем вы. В фильме определенное сходство прослеживается.

Расскажите немного о ваших отношения с Эль. Вы в ней видите конкурентку?

Разумеется, нет! Мы равны и стараемся поддерживать друг друга. Другими словами, никакой конкуренции. Это же сестра!

Давайте вернемся к «Преисподней». Как вам работалось с Гаем Пирсом? Уверен, что в жизни он не такой, но на экране из него вышел идеальный монстр.

О, да, он совсем другой: веселый, остроумный. Мы прекрасно проводили время — и работалось с ним отлично, я получила огромное удовольствие от процесса. Так сложилось, что ему достался очень мрачный персонаж, и Гай великолепно справился с этой ролью.

Вы когда-нибудь видели фильм Джейн Кэмпион «Пианино»? Там события разворачиваются в совсем другой точке земного шара, но, как и в «Преисподней», речь идет о женщине, которую прошлое тянет на дно — в том числе в буквальном смысле.

Разумеется, как и Мартин, я большая поклонница фильма Кэмпион. Можно смело сказать, что лента «Пианино» была для нас одним из источников вдохновения.

Не вдаваясь в подробности, отмечу, что финалы у фильма Кэмпион и «Преисподней» принципиально разные. Концовка ленты Кулховена показалась мне крайне безнадежной. Она будто бы говорит: рассчитывать не на кого и не на что, в схватке женщины с обстоятельствами всегда побеждают последние.

Вовсе нет, с такой точкой зрения я не согласна. Мне кажется, героиня в конечном итоге дарит надежду самому главному для нее человеку: ее дочери. Да и сама Лиз достигает в каком-то смысле умиротворения: это ее решение, ее выбор. Да, она осознает, что иначе не сможет защитить ребенка, но она идет на эту жертву осознанно. Так что я не думаю, что финал нашей картины вызывает ощущение безнадежности.