Алексей Попогребский: «Сериал «Оптимисты» оказался большим счастьем»

На пресс-конференции, посвященной открытию фестиваля «Движение», вы сказали, что участие в нем стало для вас своеобразным спасением — оставшись в Москве, вы бы бесконечно проверяли рейтинги «Оптимистов». Сработал ваш план?

Честно говоря, не очень (смеется). Конечно, все равно залезаю в Google и Яндекс и ищу отзывы, рецензии — куда я денусь. Но тут в компании друзей удается немного отвлечься, а если бы я остался в Москве, то наедине с собой постоянно бы мандражировал.

Очевидно, что сериал как минимум не остался незамеченным — в Сети достаточно много материалов и дискуссий по нему. В целом те первые результаты, которые до вас уже успели добраться, вас радуют?

Признаюсь, я плохо разбираюсь в телевидении: рейтингах, долях. Для меня важно, чтобы «Оптимисты» были интересны широкому зрителю, ведь это не только мой авторский проект, но и продюсерский, над ним работала огромная команда. И, насколько я понимаю, первыми цифрами руководство канала довольно. При том, что это был отчасти эксперимент для телевидения, потому что мы говорим о довольно сложных вещах, не сводя их к примитиву — каждая история, каждый персонаж у нас многогранен и многослоен. Мне бы очень хотелось, чтобы по итогам показа продюсеры сказали: «А давайте сделаем второй сезон». Потому что возможности для этого есть: структура сериала разомкнута, про каждого из наших героев есть что рассказать дальше, исторических событий в начале 60-х годов — колоссальное количество.

Последнее время наблюдается настоящий бум на телевидении на тему 60-х. В чем, по-вашему, секрет популярности этой эпохи?

Это эпоха перемен и больших надежд. И, пожалуй, таких периодов в истории нашей страны 20-го века было не так много. 60-е годы — это время, когда люди начали верить, что они изменят мир, но только в данном случае, что называется, без экстремизма. Конечно, к этому хочется прикоснуться — всегда интересно следить за персонажами с серьезными амбициями. У меня было огромное желание рассказать историю про людей, которые, может быть, наивно верят в то, что они действительно сейчас возьмут и изменят мир, и посмотреть, насколько у них это получается. И мы специально выбрали такое говорящее название, «Оптимисты», оно имеет второе дно — что от этого оптимизма останется в ходе драматических коллизий, которые происходят на протяжении 13 серий?

Интересно, что вы рассказываете про реальные исторические события, но при этом картинку нельзя обвинить в излишней реалистичности, она скорее поэтизирована.

Это правда, и это был наш сознательный выбор с самого начала. Мы решили, что будем снимать миф о том времени. В визуальном плане мы целенаправленно приподняли эстетику над действительностью гораздо сильнее, чем это было сделано, к примеру, в «Оттепели». Просто все те вещи, которые мы рассказываем, они все дальше от нас, и есть возможность показать их в альтернативном ключе, в другом ракурсе.

Как вы сказали с самого начала, «Оптимисты» — это продукт огромной команды. Насколько вам было комфортно работать на этом проекте? Все-таки до этого вы, в основном, снимали авторское кино, где ответственность за творческую сторону лежит на одном человеке, на режиссере.

Ни на секунду не покривлю душой, если скажу, что весь этот проект оказался большим счастьем. Продюсеры Валерий Тодоровский и Антон Златопольский были моими старшими коллегами, к которым всегда можно было обратиться за советом. При этом они доверяли мне, и, что называется, не лезли, где не нужно. Мы очень быстро договорились на берегу, что мы хотим снять, и ровно это и сделали. Я на своем опыте смог убедиться в том, что, снимая для телевидения в ускоренном темпе, можно не поступаться качеством. На «Оптимистах» я готов лично расписаться и за картинку, и за актерскую игру, и за драматургию, и за костюмы.

Возвращаясь к «Движению», как в целом оцениваете прошедший киносмотр?

Надо сказать, что меня в принципе можно назвать ветераном фестивального движения. В какой-то момент появилась тенденция приглашать в жюри международных кинофестивалей людей из России. Зачастую оказывалось, что кто-то из моих коллег не говорит по-английски, кто-то не может — в результате выбор падал на меня. Я, в свою очередь, был не против — с удовольствием ездил, смог посмотреть очень много фильмов и познакомиться с интересными людьми. И я хочу сказать, что в конкурсах практически каждого фестиваля, даже класса «А», всегда находится один-два, а то и больше, фильмов, которые жюри смотрит и думает: «Как это попало в программу?» На этом фоне на «Движении» у меня ни разу не возникало желания отозвать программного директора в угол и внимательно посмотреть ему в глаза — все картины оказались высокого уровня. Ну и конечно, для меня было огромное счастье оказаться в компании друзей, людей, с которыми мы когда-то вместе начинали или просто очень давно знакомы, и которые вместе со мной оказались в жюри. Мы даже шутим, что раньше мы приезжали на «Кинотавр» и играли там в своей «маленькой песочнице», а где-то рядом ходили «они» — мэтры. А сейчас мы вдруг поняли, что вот оно — время нашего поколения. Мы успели состояться и, наверное, уже имеем право заседать в жюри. И сейчас новое поколение где-то рядом тоже ходит и на нас, наверное, смотрит украдкой.

Легко ли далось решение о лучшем фильме и почему выбор пал именно на картину «Нашла коса на камень»? Насколько я слышала, это вызвало определенное недоумение кинокритиков — большинство ставили на другие картины.

На принятие окончательного решения у жюри ушло всего около часа, то есть, выбор был практически единогласным. Что касается главного победителя, тут все очень просто. Когда речь идет о дебютном кино, то мы хотим видеть энергию и темперамент, которые, к сожалению, с возрастом и опытом зачастую угасают. И в фильме, который получил Гран-при, все это есть. Возможно, эта работа не совершенна. Но дебют и не может быть совершенным, такого не бывает. Главное, что он каждого из нас задел, обжег. При этом нужно понимать, что своими наградами мы не хотим просто потешить самолюбие молодых режиссеров, мы таким образом даем им путевку в жизнь, чтобы они дальше двигались в профессии.

Как вы оцениваете шансы на дальнейшую карьеру режиссера-самоучки из Якутска Дмитрия Давыдова, чья картина «Костер на ветру» завоевала целых три награды?

Его работа нас подкупила своим масштабом и глубиной. Как можно понять по раскладу призов, он был одним из наших фаворитов. При этом мы не делали ему никакой форы из-за того, что он самоучка. Конечно, когда ты понимаешь, что он живет в маленьком селе, работает директором школы и сделал это кино исключительно на своем энтузиазме, то хочется снять шляпу. Тем более мне приятно, что в нашем полку людей без режиссерского образования прибыло. Надеюсь, что ему помогут наши призы, он определенно должен продолжать снимать.

Напрашивается вопрос: нужны ли в таком случае киношколы? Раз талантливые люди могут снимать и по собственному наитию.

Это исключительно зависит от человека. Масса людей без образования снимают, мы просто не видим их фильмов, а, если видим, то чаще всего ужасаемся. Единицы, не имеющие за плечами киношколы, делают это хорошо. Но школа — это же не только навыки или ремесло, а, в первую очередь, питательная среда, обратная связь, которую получаешь не только от педагога, но и от своих коллег, от чувства локтя. С другой стороны, профессиональное образование может быть очень важно для тех, кто еще сомневается в своем призвании. Все-таки, чтобы снять фильм, нужна определенная наглость и уверенность, что ты просто должен это сделать, и их иногда не хватает. Да, есть исключения, у нас даже в одно время появилась целая плеяда режиссеров, которые не заканчивали ВКСР или ВГИК, но при этом смогли мощно выстрелить. Но именно сейчас, чтобы войти в профессию, образованию уделяется более пристальное внимание.

Будучи куратором режиссерского курса в Московской школе кино, чему вы учите своих студентов?

Самый главный постулат, с которого мы начинаем: «Воруйте не из фильмов, воруйте из жизни!». Дело в том, что сегодня наблюдается такая тенденция, что все очень насмотрены и снимают про то, что уже было снято, что они видели на экране. Это дурная черта, которая идет от непонимания, что можно и нужно делать по-другому, и мы с этим боремся. Именно поэтому у нас весь первый семестр обучения режиссуры игрового кино построен на документалистике. Мы заставляем студентов каждую неделю снимать по документальному этюду. Это очень важный опыт, во время которого ребята иногда просто с болью сдирают пленку со своих глаз, учатся видеть мир по-своему.

По итогам своего первого выпуска, можете сказать, что система обучения МШК эффективна?

Конечно, потому что я ее разработал (смеется). При том, что у меня самого нет диплома режиссера — я по образованию — преподаватель психологии, но, как это ни смешно, меня пригласили разработать программу режиссерского курса. И тут мой методический подход, возможно, помог, потому что я год сидел, читал программы других ВУЗов, в первую очередь западных, изучал всю литературу по режиссуре, которой на самом деле крайне мало. В основе нашего обучения мы ставим коллаборацию. Мы постоянно сталкиваем, «женим» ребят с операторского, сценарного, продюсерского, актерского и режиссерских отделений, заставляя их работать вместе. Мы даем им снимать как авторские фильмы, так и проекты по заказу крупных студий и рекламных агентств. Подобная интеграция в кинобизнес — это наше ноу-хау. Показ дипломных работ нашего первого выпуска состоялся в кинотеатре «Октябрь» в присутствии приглашенных продюсеров. И, могу честно сказать, что ни за один фильм мне не было стыдно. А главное счастье было в том, что ни в одной из этих работ я не обнаружил «маленького себя». Знаете, как бывает часто в мастерской — она плодит копии мастеров. Здесь же каждый говорил своим собственным голосом о тех вещах, которые его волнуют.

Напоследок не могу не спросить по поводу вашего проекта «И-сайдер»? Фильм был заявлен еще в 2013 году, но с тех пор о нем ничего не слышно.

Мы сейчас занимаемся переформатированием концепта этого фильма. Изначально проект был задуман, как постапокалиптическая история, но за время работы над ним этот формат успел себя изжить — зрители уже подустали от «Голодных игр», «Дивергента» и тому подобного. Скорее всего, мы перенесем события в нашу действительность, сохранив при этом элементы фэнтези. Впереди еще колоссальная работа, но я рад, что нам хватило смелости в какой-то момент одуматься, остановиться и начать все заново.