Главный многостаночник страны Восходящего Солнца, любитель мотоциклов и солнечных очков Такаши Миике, кажется, чуть-чуть остепенился и стал снимать серьезное вдумчивое кино (никто не сомневался, что он на это способен, но в силу каких-то субъективных обстоятельств японец это умение тщательно скрывал). В этом году в Каннах показали его «Харакири: Смерть самурая» (римейк классического фильма Масаки Кобаяси), а в прошлом — на Венецианском кинофестивале он представлял «Тринадцать убийц», новое прочтение одноименной ленты Эйичи Кудо. Римейки от Миике, несмотря на впечатляющую во всех смыслах фильмографию, вещь достаточно редкая, можно сказать штучная. Но именно в них можно обнаружить некоторые режиссерские приемы и ходы, скрытые от глаз в обычном кинопотоке Такаши.

«13 убийц» Эйичи Кудо (уважаемого японского режиссера второго эшелона) — ревизионистская самурайская история про долг, мужество и отвагу настоящих мужчин. 13 самураев, если быть совсем точным — 12 самураев и один деревенский дурачок, устраивают засаду младшему брату сёгуна, превращая столкновение идеалов в кровавую баню, где численное превосходство явно на стороне Зла. Классический на первый взгляд сюжет содержит в себе ряд взрывоопасных допущений, несколько теряющихся на фоне финальной битвы (в 1963-м, надо полагать, впечатляющей, в 2011-м скорее смешной и забавной). Решившие дать отпор кровавому тирану самураи — отнюдь не идеальны. И, несмотря на кодекс чести, почти у каждого из них есть свои цели. Кудо не только восхищается ими, но иногда и посмеивается, иронизирует. Несмотря на заключительные титры, сообщающие важную в контексте сюжета информацию, финал картины так и остается открытым. Пришли, сразились, умерли смертью храбрых. В некотором смысле, идеальный для Миике материал.

Такаши запрягает неспешно, давая в прологе буквальные цитаты картины Кудо. Но, немного раздухарившись и почувствовав запах крови (имеет место живая женщина с отрубленными конечностями и без языка), начинает двигаться в ином от пыльной классики направлении. В отличие от оригинала, с его, пусть и едва заметными, фигами в карманах, римейк Миике совершенно серьезен, обстоятелен, величав. Режиссер осознанно меняет акценты, предавая всему светопреставлению классическую форму в духе лучших работ Куросавы. А когда дело доходит до заключительного месива на самурайских мечах, японец выпускает собственных демонов наружу (как тут не вспомнить «Идзо») и устраивает часовой мастер-класс по лишению героев жизни. Там, где у Кудо было многоточие, у Миике — жирная точка с очевидным месседжем. Головы отрублены, стрелы выпущены, мечи в ножнах. Да здравствует кодекс Бусидо! Добавив фирменной брутальности, Такаши обнаружил в оригинальном сюжете пару «лишних» смыслов, благодаря которым его римейк не просто выиграл, но и превзошел фильм 1963 года.

После 80 фильмов о киборгах, проститутках, якудзе, маньяках и черт знает чем\ком еще, неожиданно выяснилось, что Миике — настоящий самурай. Неожиданно. И чертовски интересно.