В своих последних фильмах Гас Ван Сэнт исследует смерть. В «Джерри» это чистая метафора, в «Слоне» - жестокая реальность, почерпнутая из газетных и телевизионных репортажей. В заключительном фильме своеобразной трилогии - «Последние дни» - режиссёр ещё более усложняет задачу, пытаясь показать невыносимую тяжесть бытия на примере самоубийства кумира рок-сцены 90-х Курта Кобейна.
Ван Сэнт полностью выдерживает стилистику предыдущих картин – «Последние дни» нарочито минималистичны. Можно сказать, опасно минималистичны. Если в случае с «Джерри» и «Слоном» некие сюжетные ходы имели место быть, то в истории о музыканте-гитаристе Блейке, бессмысленно передвигающемся по лесным чащам и своему дому, найти таковые не представляется возможным. 97 минут экранного времени – не более чем набор статичных сцен: Блейк долго, словно медитируя, разглядывает содержимое собственного холодильника; Блейк поднимается по лестнице в женском платье; Блейк молча смотрит в окно; и лишь однажды музыкант возьмёт гитару в руки, чтобы сыграть три незамысловатых гранж-аккорда. Впрочем, не Блейком единым живут «Последние дни», покажут нам и друзей, обитателей большого гостеприимного особняка. Парочка смазливых мальчиков будет изображать гомосексуальный половой акт. К чему всё это? Режиссёрская воля и никак иначе, Ван Сэнт-гей хочет видеть в своём фильме мальчиков-геев, и нам приходится с этим мириться. Фиксируя приближение смерти, режиссёр откажет зрителю в лицезрении её прихода. Мёртвое тело Блейка обнаружат на следующее утро. Ружьё выстрелит, но снова без нас.
Ван Сэнт поставил перед собой неимоверно сложную задачу – сделать трилогию о смерти. Проблема отнюдь не в теме режиссёрских размышлений и жизни горестных замет, а в способе подачи материала. Ван Сэнт ни на йоту не меняет художественного рисунка картины по сравнению с её тематическими предшественниками. То, что восхищало в «Джерри», интриговало в «Слоне», в «Последних днях» просто навевает скуку. Конечно, не составит труда пуститься в пространные речи о том, что режиссёр перекладывает всю ответственность происходящего на зрителя, делает собравшихся в кинозале соучастниками гибели Блейка, а то и вовсе обращается к становым архетипам массового подсознания. Подобные панегирики можно петь каждому второму авторскому фильму, где режиссёр не сумел увлечь зрителя происходящим на экране. Раньше у Ван Сэнта это получалось. Казалось бы из ничего, из пустоты, из межкадрового пространства на тебя обрушивалась лавина эмоций и переживаний. Здесь же, лишь печальный взгляд актёра Майкла Питта. Которому, к слову, надо отдать должное – на Курта Кобейна он действительно похож.
