Расскажите, пожалуйста, как вы встретились с режиссером? Он рассказывал, что пришел послушать концерт в баре, там выступали вы и вы были в костюме медведя.
За что я люблю Дэнни (Дрисдейла, режиссера. — Прим. ред.), так это за то, что у него совершенно безграничная фантазия. Подозреваю, костюм был все-таки не медведя, а медведицы. Большой или малой. Момент встречи, я, честно говоря, помню не очень хорошо. Но точно помню, что тогда я был уверен, что совместную работу мы закончим гораздо быстрее. Мастера знают, что говорят: «Кино всегда так долго». Но я тогда об этом не задумывался. Идея была отправиться в кругосветное путешествие на парусном корабле, как 100 лет назад, открывать для себя какие-то новые земли, открывать в этих землях себя. И потом сделать что-то вроде документального фильма об этом. У нас даже были какие-то договоренности с телеканалами. Но когда корабль вышел из Санкт-Петербурга, стало очевидно, что мы все абсолютно друг друга не понимаем. Я видел историю этого путешествия больше как художественное кино, как фантасмагорию. Даже не о группе «Мумий Тролль» — мы должны были стать просто обобщенным примером. В мире групп миллионы, они тоже хотят куда-то выбраться из своего родного города, рассказать о себе, показать себя, мир посмотреть. А наши партнеры видели это все в формате реалити-шоу, что мне было совсем не интересно.
И вот в одном из портов режиссер Дэнни Дрисдейл оказался на нашем концерте, мы начали беседовать. Он сказал, что его всегда интересовали истории о группах. И мы сказали ему: «Снимай!». Обсудили детали, написали примерный синопсис сценария исходя из запланированного маршрута корабля, и, соответственно, во Владивостоке мы все взошли на борт. В итоге думаю, кроме фантасмагории получилась еще и история группы для ярых поклонников «Мумий Тролля», которые следят за судьбой участников коллектива. Это фильм правдивый — он еще и о том, что случилось с каждым из нас в мировом океане.
А в картине есть сквозной сюжет?
Да, но он довольно простой: рок-группа из небольшого портового городка хочет рассказать о себе и поездить по миру и пытается найти способ, как это сделать. Друзья случайно договариваются с капитаном парусного корабля, который стоит в гавани, и отправляются в плавание. В процессе они открывают правду о себе и своей музыке в совершенно новой для них ситуации. Путешествие стало большой декорацией к происходящему в фильме. То есть я не расцениваю это как документальный фильм, это все-таки такая музыкальная фантасмагория. Она куда больше похожа на классику жанра вроде «Желтой подводной лодки» и других фильмов о стереотипах рок-групп. Но на наш, скажем так, владивостокский манер.
Можете рассказать, во сколько вам эта фантасмагория обошлась? И чьи это были деньги?
Бюджет — исключительно сбережения группы «Мумий Тролль», которая по сути и является продюсерской компанией. Мы зарабатывали деньги на гастролях и вкладывали их в производство фильма. Барк «Седов» взял нас на борт бесплатно: мы на нем хранили аппаратуру, организовывали концерты. Затраты были в основном на передвижения и постпродакшн. Было, наверное, уже версий десять этого фильма. Изначально я ожидал, что потратим мы тысяч 50–100 долларов. Снимем такую достойную полудокументалочку, полухудожественный фильм, пристроим его в скромный прокат — у нас были предварительные соглашения с несколькими дистрибьюторами в стране, и они говорили, что такой бюджет можно окупить даже только нашими фанатами. Сегодня, через три года после начала съемок, бюджет превысил план раза в три — мы еще не подводили итог. И планы по прокату несколько изменились — вместе с ситуацией в стране в целом.
Но ваш фильм выходит в такое интересное время, когда есть ностальгия по 90-м. Вдруг поднялась волна — и здесь как раз появляется «SOS Матросу!». Можете объяснить это?
Знаете, у меня за плечами лет почти 20 лет гастрольной деятельности, причем самостоятельной — «Мумий Тролль» никогда не был связан с музыкальными корпорациями. Это приличный опыт. Но в последние годы я понял, что рассчитывать на свои знания решительно невозможно. Нужно просто адаптироваться к ситуации. И я сейчас говорю не про экономические и политические линии, а про развитие новых систем общения прежде всего. Стримминг-телевидение и онлайн-платформы, видео по требованию, мессенджеры и так далее — все это кардинально меняет отношение людей к потреблению и развлечению. В результате по совету старших товарищей пришлось сдвинуть формат и хронометраж фильма в сторону телевизионных документальных лент. В таком виде он имеет больше потенциала заинтересовать прокатчиков и зрителей. Но надо понимать, что попытка зафиксировать время жизни группы превалировала над идеей рационального бизнес-проекта.
За 20 лет профессиональной музыкальной деятельности я понимаю, что все, что угодно, может совершенно неожиданно развернуться в другую сторону. До того, как пластинка «Морская» стала в 1997 году такой популярной, я пел и сочинял те же самые песни на протяжении предыдущих 15 лет. Но в то время они не совпадали с общими ожиданиями. Я не профессиональный продюсер, который занимается просчетами и математикой. Такой подход тоже имеет право на жизнь, и многие люди работают так и делают это очень хорошо. Отличный пример — «Евровидение».
Болели в этом году за участников?
Нет, я давно потерял интерес к этому мероприятию. Я знаю, что конкурс прошел, но с тех пор, как «Мумий Тролль» туда попал 15 лет назад, для меня этот этап пройден. Я понимаю, как все это устроено, зачем это работает. Потом я наблюдал, как процесс деформировался, реформировался, развивался. Это не та вещь, которой мне хочется посвящать мое время. Последние несколько лет мне интереснее то, как сообщество в социальных сетях задает новых героев, а потом выпускает их из виртуального в реальный мир.
Как в целом впечатления от российского кинобизнеса по сравнению с музыкальным? Что лучше организовано?
Понятно, что кинобизнес. Тут есть кинотеатр, физический объект, к которому гораздо больше внимания, к нему привязано понятие государственных ценностей. Музыкального же бизнеса по сути нет. То есть что-то существует, но его развитие под большим вопросом. Лет десять назад я давал советы нашим промоутерам и объяснял, что нельзя жить с одним хедлайнером, пусть он зарубежный или российский. Этим ты сам себе подрываешь рынок: у него не будет конкуренции, ты вынужден будешь платить больше. Артист выигрывает, промоутер и рынок проигрывают. И не остается ресурсов, чтобы двигать молодых музыкантов.
Прокат — это дело бизнеса, но все больше кинематографистов занимают такую позицию: картину должно увидеть максимальное количество зрителей. И они либо выкладывают фильмы в Сеть, либо не сопротивляются пиратству.
С музыкой все эти вопросы встали гораздо раньше, чем с кино. И я думаю, что современные кинематографисты, которые так говорят, чуть-чуть лукавят. Выложить можно что угодно — проблема сегодняшнего дня в том, чтобы заставить зрителя потратить свое время и выбрать именно ваш продукт.
То есть вы принципиально не против того, что люди посмотрят фильм бесплатно на нелегальных ресурсах?
Я понимаю, что это данность. Вопрос не в том, платно или бесплатно. А в том, насколько дружественным по отношению к тебе как пользователю будет сервис. Я, например, знаю, где качать фильмы и музыку. Но иногда ты натыкаешься там на такие препятствия — торренты, шморренты, какие-то программы, это идет, тут не идет, там три часа... Да зачем мне это нужно! У меня есть свой проверенный сервис, который делает это за минуту. Да, я заплачу 100 рублей, ну и что? Зато это решает мои проблемы и экономит мое время. А последнее ты ценишь гораздо больше, чем потраченные копейки.
Проблема сейчас в том, что если ты хочешь делать глобальный продукт, то придется становится экспертом буквально во всех областях. Хочешь идти в Китай — становись экспертом по китайским соцсетям, разбирайся, как там все работает. Это очень усложняет работу и для кинематографистов, и для музыкантов по сравнению с тем, что было лет 10–15 лет назад. Тогда был четкий пул людей: компания, агент, дистрибьютор. Если ты одного человека схватил в этой цепочке, дальше они тебя ведут. Сейчас может быть что угодно.
Владивосток — достаточно кинематографический город. Там проходит фестиваль, работает хорошо действующая кинокомиссия. Насколько регион помогал вам с этой картиной? Или это по большей части самостоятельная работа?
Нам никто не помогал с этой картиной. Я начинал и продолжаю работу над этим фильмом исключительно самостоятельно, и даже мысли не имел идти за какой-то поддержкой. В нашей стране и так достаточно профессиональных кинематографистов и специалистов с видением, каким должно быть современное российское кино. Я не хочу мешать этим людям. Кстати, вы правы, Владивосток — очень кинематографический город. Там уникальный природный ландшафт, который при этом полон неудачных архитектурных решений. Но все вместе это создает довольно интересный фон. Там все еще есть и дореволюционная разруха и советская массовая застройка, порты. мосты. И новодел, и субтропическая природа. Я знаю, что несколько японских компаний снимали там фильмы, ведь по улицам ездят только японские автомобили. Этим создается интересная картинка. Вроде все знакомо, а вроде все по другому.
Сейчас достаточно много музыкантов попробовали себя в кинематографе. Насколько сильны были ваши амбиции делать кино не только про себя и для себя?
Амбиции есть, наверное, у каждого творческого человека попробовать себя и в этом, и в том. От первой мысли о песни в голове до ее воплощения в записи, в принципе, проходит довольно мало времени. С кино же совершенно другая история. Довести процесс до самого конца — это огромный труд. Среди моих друзей есть режиссеры, актеры, продюсеры. Я прекрасно знаю, что за всем этим стоит, какая грандиозная работа.
Какие из последних фильмов вам понравились и запомнились?
Из последних российских фильмов «Родину» недавно посмотрел. Мне картина понравилась. Самый мой последний любимый фильм «Русалка», китайская версия «Человека-амфибии». Я очень люблю Стивена Чоу, понимаю, люблю его юмор. Все это очень такое китайское, но я все-таки востоковед по образованию. Его визуальные решения и сами истории — это невероятно. Если бы я делал кино «Владивосток 3000», то, наверное, он был идеальным выбором режиссера.
За что я люблю Дэнни (Дрисдейла, режиссера. — Прим. ред.), так это за то, что у него совершенно безграничная фантазия. Подозреваю, костюм был все-таки не медведя, а медведицы. Большой или малой. Момент встречи, я, честно говоря, помню не очень хорошо. Но точно помню, что тогда я был уверен, что совместную работу мы закончим гораздо быстрее. Мастера знают, что говорят: «Кино всегда так долго». Но я тогда об этом не задумывался. Идея была отправиться в кругосветное путешествие на парусном корабле, как 100 лет назад, открывать для себя какие-то новые земли, открывать в этих землях себя. И потом сделать что-то вроде документального фильма об этом. У нас даже были какие-то договоренности с телеканалами. Но когда корабль вышел из Санкт-Петербурга, стало очевидно, что мы все абсолютно друг друга не понимаем. Я видел историю этого путешествия больше как художественное кино, как фантасмагорию. Даже не о группе «Мумий Тролль» — мы должны были стать просто обобщенным примером. В мире групп миллионы, они тоже хотят куда-то выбраться из своего родного города, рассказать о себе, показать себя, мир посмотреть. А наши партнеры видели это все в формате реалити-шоу, что мне было совсем не интересно.
И вот в одном из портов режиссер Дэнни Дрисдейл оказался на нашем концерте, мы начали беседовать. Он сказал, что его всегда интересовали истории о группах. И мы сказали ему: «Снимай!». Обсудили детали, написали примерный синопсис сценария исходя из запланированного маршрута корабля, и, соответственно, во Владивостоке мы все взошли на борт. В итоге думаю, кроме фантасмагории получилась еще и история группы для ярых поклонников «Мумий Тролля», которые следят за судьбой участников коллектива. Это фильм правдивый — он еще и о том, что случилось с каждым из нас в мировом океане.
А в картине есть сквозной сюжет?
Да, но он довольно простой: рок-группа из небольшого портового городка хочет рассказать о себе и поездить по миру и пытается найти способ, как это сделать. Друзья случайно договариваются с капитаном парусного корабля, который стоит в гавани, и отправляются в плавание. В процессе они открывают правду о себе и своей музыке в совершенно новой для них ситуации. Путешествие стало большой декорацией к происходящему в фильме. То есть я не расцениваю это как документальный фильм, это все-таки такая музыкальная фантасмагория. Она куда больше похожа на классику жанра вроде «Желтой подводной лодки» и других фильмов о стереотипах рок-групп. Но на наш, скажем так, владивостокский манер.
Можете рассказать, во сколько вам эта фантасмагория обошлась? И чьи это были деньги?
Бюджет — исключительно сбережения группы «Мумий Тролль», которая по сути и является продюсерской компанией. Мы зарабатывали деньги на гастролях и вкладывали их в производство фильма. Барк «Седов» взял нас на борт бесплатно: мы на нем хранили аппаратуру, организовывали концерты. Затраты были в основном на передвижения и постпродакшн. Было, наверное, уже версий десять этого фильма. Изначально я ожидал, что потратим мы тысяч 50–100 долларов. Снимем такую достойную полудокументалочку, полухудожественный фильм, пристроим его в скромный прокат — у нас были предварительные соглашения с несколькими дистрибьюторами в стране, и они говорили, что такой бюджет можно окупить даже только нашими фанатами. Сегодня, через три года после начала съемок, бюджет превысил план раза в три — мы еще не подводили итог. И планы по прокату несколько изменились — вместе с ситуацией в стране в целом.
Но ваш фильм выходит в такое интересное время, когда есть ностальгия по 90-м. Вдруг поднялась волна — и здесь как раз появляется «SOS Матросу!». Можете объяснить это?
Знаете, у меня за плечами лет почти 20 лет гастрольной деятельности, причем самостоятельной — «Мумий Тролль» никогда не был связан с музыкальными корпорациями. Это приличный опыт. Но в последние годы я понял, что рассчитывать на свои знания решительно невозможно. Нужно просто адаптироваться к ситуации. И я сейчас говорю не про экономические и политические линии, а про развитие новых систем общения прежде всего. Стримминг-телевидение и онлайн-платформы, видео по требованию, мессенджеры и так далее — все это кардинально меняет отношение людей к потреблению и развлечению. В результате по совету старших товарищей пришлось сдвинуть формат и хронометраж фильма в сторону телевизионных документальных лент. В таком виде он имеет больше потенциала заинтересовать прокатчиков и зрителей. Но надо понимать, что попытка зафиксировать время жизни группы превалировала над идеей рационального бизнес-проекта.
За 20 лет профессиональной музыкальной деятельности я понимаю, что все, что угодно, может совершенно неожиданно развернуться в другую сторону. До того, как пластинка «Морская» стала в 1997 году такой популярной, я пел и сочинял те же самые песни на протяжении предыдущих 15 лет. Но в то время они не совпадали с общими ожиданиями. Я не профессиональный продюсер, который занимается просчетами и математикой. Такой подход тоже имеет право на жизнь, и многие люди работают так и делают это очень хорошо. Отличный пример — «Евровидение».
Болели в этом году за участников?
Нет, я давно потерял интерес к этому мероприятию. Я знаю, что конкурс прошел, но с тех пор, как «Мумий Тролль» туда попал 15 лет назад, для меня этот этап пройден. Я понимаю, как все это устроено, зачем это работает. Потом я наблюдал, как процесс деформировался, реформировался, развивался. Это не та вещь, которой мне хочется посвящать мое время. Последние несколько лет мне интереснее то, как сообщество в социальных сетях задает новых героев, а потом выпускает их из виртуального в реальный мир.
Как в целом впечатления от российского кинобизнеса по сравнению с музыкальным? Что лучше организовано?
Понятно, что кинобизнес. Тут есть кинотеатр, физический объект, к которому гораздо больше внимания, к нему привязано понятие государственных ценностей. Музыкального же бизнеса по сути нет. То есть что-то существует, но его развитие под большим вопросом. Лет десять назад я давал советы нашим промоутерам и объяснял, что нельзя жить с одним хедлайнером, пусть он зарубежный или российский. Этим ты сам себе подрываешь рынок: у него не будет конкуренции, ты вынужден будешь платить больше. Артист выигрывает, промоутер и рынок проигрывают. И не остается ресурсов, чтобы двигать молодых музыкантов.
Прокат — это дело бизнеса, но все больше кинематографистов занимают такую позицию: картину должно увидеть максимальное количество зрителей. И они либо выкладывают фильмы в Сеть, либо не сопротивляются пиратству.
С музыкой все эти вопросы встали гораздо раньше, чем с кино. И я думаю, что современные кинематографисты, которые так говорят, чуть-чуть лукавят. Выложить можно что угодно — проблема сегодняшнего дня в том, чтобы заставить зрителя потратить свое время и выбрать именно ваш продукт.
То есть вы принципиально не против того, что люди посмотрят фильм бесплатно на нелегальных ресурсах?
Я понимаю, что это данность. Вопрос не в том, платно или бесплатно. А в том, насколько дружественным по отношению к тебе как пользователю будет сервис. Я, например, знаю, где качать фильмы и музыку. Но иногда ты натыкаешься там на такие препятствия — торренты, шморренты, какие-то программы, это идет, тут не идет, там три часа... Да зачем мне это нужно! У меня есть свой проверенный сервис, который делает это за минуту. Да, я заплачу 100 рублей, ну и что? Зато это решает мои проблемы и экономит мое время. А последнее ты ценишь гораздо больше, чем потраченные копейки.
Проблема сейчас в том, что если ты хочешь делать глобальный продукт, то придется становится экспертом буквально во всех областях. Хочешь идти в Китай — становись экспертом по китайским соцсетям, разбирайся, как там все работает. Это очень усложняет работу и для кинематографистов, и для музыкантов по сравнению с тем, что было лет 10–15 лет назад. Тогда был четкий пул людей: компания, агент, дистрибьютор. Если ты одного человека схватил в этой цепочке, дальше они тебя ведут. Сейчас может быть что угодно.
Владивосток — достаточно кинематографический город. Там проходит фестиваль, работает хорошо действующая кинокомиссия. Насколько регион помогал вам с этой картиной? Или это по большей части самостоятельная работа?
Нам никто не помогал с этой картиной. Я начинал и продолжаю работу над этим фильмом исключительно самостоятельно, и даже мысли не имел идти за какой-то поддержкой. В нашей стране и так достаточно профессиональных кинематографистов и специалистов с видением, каким должно быть современное российское кино. Я не хочу мешать этим людям. Кстати, вы правы, Владивосток — очень кинематографический город. Там уникальный природный ландшафт, который при этом полон неудачных архитектурных решений. Но все вместе это создает довольно интересный фон. Там все еще есть и дореволюционная разруха и советская массовая застройка, порты. мосты. И новодел, и субтропическая природа. Я знаю, что несколько японских компаний снимали там фильмы, ведь по улицам ездят только японские автомобили. Этим создается интересная картинка. Вроде все знакомо, а вроде все по другому.
Сейчас достаточно много музыкантов попробовали себя в кинематографе. Насколько сильны были ваши амбиции делать кино не только про себя и для себя?
Амбиции есть, наверное, у каждого творческого человека попробовать себя и в этом, и в том. От первой мысли о песни в голове до ее воплощения в записи, в принципе, проходит довольно мало времени. С кино же совершенно другая история. Довести процесс до самого конца — это огромный труд. Среди моих друзей есть режиссеры, актеры, продюсеры. Я прекрасно знаю, что за всем этим стоит, какая грандиозная работа.
Какие из последних фильмов вам понравились и запомнились?
Из последних российских фильмов «Родину» недавно посмотрел. Мне картина понравилась. Самый мой последний любимый фильм «Русалка», китайская версия «Человека-амфибии». Я очень люблю Стивена Чоу, понимаю, люблю его юмор. Все это очень такое китайское, но я все-таки востоковед по образованию. Его визуальные решения и сами истории — это невероятно. Если бы я делал кино «Владивосток 3000», то, наверное, он был идеальным выбором режиссера.
