«Игра престолов» подошла к концу и поверить в это непросто. За прошедшие восемь лет, сериал по произведениям Джорджа Р. Р. Мартина поистине перевернул телевидение и стал самым значимым событием в жанре фэнтези после «Властелина колец» Питера Джексона. В каком-то смысле он и выступил этаким антиподом экранизаций Толкина, показал, что было бы, если доблестные герои умирали в критический момент или поддавались соблазну. В мире «Игры престолов» Фродо оставил бы кольцо у себя, а Арагорну отрубили голову урукхаи.
Сериал Бениоффа и Уайсса показал, как можно играть с привязанностью сериального зрителя к героям. Казнь Неда Старка (Шон Бин) и Красная свадьба наглядные тому примеры: с точки зрения классической драматургии, все не должно было так кончиться. Сюжетные арки персонажей обрываются на полуслове и потому их резкая гибель вызывают недоумение и даже шок. В дальнейшем многие сериалы старались подражать в этом «Престолам», например «Ходячие мертвецы». Но того же эффекта не возникало, поскольку Роб (Ричард Мэдден) и Нед Старки (и многие другие жертвы шоу) были хорошо написаны, как характеры. Срабатывал не эффект неожиданности (вернее, не только он), а ощущение непонимания, как теперь будет продолжаться сериал без этого героя, ведь он так много значил. И в этом «Престолам» не было равных. Вплоть до несмерти Джона Сноу (Кит Харрингтон).
С воскрешением Джона сериал стал другим. Больше можно было не бояться за жизни основного состава, который уже к тому времени отчетливо сформировался. До этого «Престолы» очень ловко перескакивали с одного героя на другого, не выделяя кого-то одного как основного (а чуть выделив, тут же с ним кончали). Этот прием позволял не только рассказать более комплексную историю, но и создать впечатление, что никто в этом мире хаоса и беззакония не защищен от внезапной смерти. Однако шестой сезон показал, что эти правила больше не действуют, «Игра престолов» стала превращаться в то, от чего, казалось, открещивалась с самого начала — в классическое фэнтези. Последующие сезоны лишь подтвердили это: теперь смерть персонажа не драматургическое событие, а скорее фан-сервис: «смотрите, это все еще „Игра престолов“, здесь убивают главных героев!».
Однако, несмотря на заметное падение уровня повествования, связанное, конечно, с недописанным первоисточником Мартина, «Престолы» сумели-таки донести до конца горящий факел. И, с точки зрения общего посыла, донесли они его неожиданно успешно. Если взглянуть на сериал в перспективе всех восьми сезонов, может показаться, что ничего кроме крови, секса и драконов в нем и не было. Этакая едкая иллюстрация хаоса человеческой жизни подкреплялась довольно мощной метафорой приближения Зимы и Белых Ходоков. За всеми придет смерть. И какая разница, кто займет в финале Железный трон, если так или иначе каждый сгинет в холодной тьме?
И довольно символично, что Бениофф и Уайсс с приближением конца сериала стали резать на куски всю мартиновскую идеологию и превращать все в старое-доброе фэнтези о героях и сражениях. Возможно, с той же проблемой столкнулся и сам писатель, ведь как не закончишь «Игру престолов» она, как и жизнь, не будет иметь смысла, подлинного финала, как у того же Толкина. Добро в этом мире не может победить зло, более того, это неважно, потому что все относительно, все дозволено и все мы умрем (как учит нас Мартин). Но сериал нужно было как-то завершать, и завершать однозначно, чтобы расставить по местам прошедшие восемь лет. Для этого создатели и вернулись к классике, категориям «хороший», «плохой», «злой». Герои, будто взбунтовавшиеся против своего создателя, собрались вместе, чтобы покончить со Смертью, а вместе с ней и «сломать колесо» вечной мартиновской несправедливости. Они сражают Короля Ночи, которым авторы пугали все восемь лет, и сжигают Железный трон — главный символ зла, исходящего от безграничной власти.
Так кто же все-таки победил в этой «Игре»? Очевидно, что противостояние Старков и Ланнистеров окончилось победой северян, но почему? «Сломленный» Бран (Айзек Хемпстед-Райт), поруганная Санса (Софи Тернер) и «девочка без имени» Арья (Мэйси Уилльямс) совсем не похожи на лордов знатных кровей, коими были Ланнистеры — статные, воспитанные и благородные. Вокруг короля Брана также собрались отверженные персонажи — контрабандист Давос (Лиам Каннингэм), наемник-плут Бронн (Джером Флинн), женщина-гигант Бриенна (Гвендолин Кристи), ученый архивист Сэм (Джон Бредли), оруженосец Подрик (Дэниэл Портман) и, конечно, карлик Тирион (Питер Динклейдж). Все они так или иначе натерпелись от несправедливого к себе отношения и это закалило их, позволило сделать свой союз изгоев прочнее и сильнее. Так Санса объявляет «Псу» Клигану (Рори МакКан), что именно насилие над ней привело ее в конце концов к власти — она больше не леди, она воительница и королева Севера. Характерен в этом смысле и «переход на светлую сторону» Джейме Ланнистера (Николай Костер-Валдау) ровно в тот момент, когда он лишился кисти руки и фактически стал калекой — выпал из социальной нормы мира, построенного его могущественным отцом (убитого в уборной, что тоже немаловажного).
Дейнерис (Эмилия Кларк) тоже принадлежала к отверженным и поруганным, и она должна была защищать их честь, освободить мир от тиранов. Потому Джон и Тирион так поверили в нее, она такая же как они, и поэтому сможет изменить мир, избавить его от несправедливости. Но убедившись, что Мать драконов собирается основать на камнях империи Ланнистеров то же самое царство насилия и крови, все отрекаются от нее и избирают себе «идеального» правителя.
Своим бесплодием Бран фактически решает вечную проблему любой монархии — престолонаследие. После него не останется бастардов или «безумных королей», а учитывая, сколько лет прожил предыдущий «Трехглазый ворон» (Макс Фон Сюдов), Вестерос ожидает долгая стабильность, почти утопия. Характерно, что Бран не способен руководствоваться эмоциями, и уж точно не наступит на те же грабли, что и его предшественники короли — он выучил уроки истории слишком хорошо.
Но что Джон? Пожалуй, его воскрешение в этом контексте уже не выглядит столь несуразным. Наоборот, он классический герой эпоса, который безуспешно противостоит злому року. Он возвращается с того света, чтобы убить еще одну возлюбленную и вернуться туда, откуда пришел. С другой стороны, Джон и не сумел бы вписаться ни в старый «ланнистеровский», ни в новый «старковский» порядки. Поэтому он так упорно не желал называть себя Таргариеном, его дом — за стеной, с одичалыми в вечном мраке холода. Рыжебородый Тормунд сразу ему об этом сказал.
Хэппи-энд, которым ответили Бениофф и Уайсс на мартиновский мир хаоса и насилия, конечно, разочаровывает преданных фанатов «Игры престолов». Но, с другой стороны, такой финал очень хорошо сочетается и с другими популярными произведениями современности, скажем с оскароносной «Формой воды» или «Мстителями: Финал». Во всех хорошо читается жажда побороть жестокий хаос прошлого, обрести истину, гуманность, в конце концов, просто объединиться, почувствовать, что ты не один. Может быть, тогда удастся сразить даже Смерть, повернуть время вспять. Восемь лет «Игры престолов» кончились оптимизмом. Посмотрим, чем ответит Джордж Мартин.
