10. «Над вечным покоем», награды: Лучший сценарий, Лучшая работа оператора
Проскурина возвращается с очередной историей провинциального отчаяния на фоне левитановских пейзажей. Соцработница Рита (Маша Леонова) невольно превращается в святую грешницу после того, как её сын (Егор Абрамов) становится причиной смерти местного мальчика с особенностями развития. Решение спрятать труп в подвале запускает механизм саморазрушения семьи.
Режиссёрка методично вырезает из повествования проблески надежды, создавая каталог человеческого безразличия под соусом псевдофилософских размышлений о вине и наказании. «Преступление и наказание» по версии Светланы Проскуриной — набор штампов и стереотипов, от грязно-желтой палитры до символичных колосков пшеницы и растерянных лиц людей, что блуждают в кадре. Обществу снова выносят вердикт — страдать, терпеть, молчать. Болезненное погружение в русскую провинциальную безысходность.
9. «Мой сын»
Дебют Вячеслава Клевцова, сделанный под руководством креативного продюсера Кирилла Султанова («Наступит лето»). В центре событий адвокатша Катя (Юлия Снигирь) и её приёмный сын-подросток Леша (Леон Кемстач). События разворачиваются как притча о справедливости. Муж бросил героиню с его ребенком, а она сажает невиновных на максимально допустимые законом сроки. Однажды Катя решает отмазать сына влиятельного отца-насильника, подставляя тренера единоборств — по совместительству наставника Леши. Узнав о предательстве мачехи, подросток бежит из дома творить собственное правосудие и запускает механизм неотвратимого возмездия.
Всё это выглядит как студенческая работа — очередная попытка экранизировать «Преступление и наказание», только на фоне московских небоскребов. Холодная красота кадра не в состоянии скрыть ужасающую банальность сюжетной конструкции. Продажная юристка, теряя сына, внезапно прозревает и выясняет, что совесть у неё всё-таки есть. Собственно, Юлия Снигирь — главное (и единственное) достоинство фильма. Но одна талантливая актриса не может спасти кино: слишком много надуманной символики, вычурной плакатности и три разных финала для полной ясности. Пошлая аллюзия на «Гладиатора» (колоски в поле во сне) и прозаичная метафора тюремной решетки убивают последние крохи надежды. Фильм пытается высказаться о грехах старшего поколения, но получается унылейшая телевизионная мелодрама с элементами социального детектива.
8. «Прозрачные земли»
В безмолвии заросшей снегом глухомани российской глубинки три старика в потертой одежде варят чай и курят табак. Однажды они вылавливают из проруби замороженного мужчину, а тот в благодарность печет им чудодейственный хлеб. Поначалу фильм кажется хоррором — герои бормочут на непонятном языке, а звукорежиссер отчаянно старается, чтобы мы разобрали, о чём речь (безрезультатно). Появление чужака — метафора пробуждения памяти; хлеб — не просто булка, а островок утраченной культуры русской деревни. Даже рык медведя, которого нам ни разу не покажут — не голос дикого зверя, а шум подступающей глобализации.
Камера Александра Красновского медленно плывет между полуразвалившимися избами и покосившимися заборами, фиксируя каждую трещину в увядающей деревне. Дмитрий Давыдов хочет поговорить о корнях русского народа, но выходит блекло, нескладно, хаотично. Драматургия рассыпается как рассыпающаяся матрешка: аллюзии на языческие обряды то блистают, то меркнут в болотистом, густом тумане. «Прозрачные земли» — белоснежная притча для сильных духом. Когда память отказывает, остается лишь водить хороводы и вспоминать запах давно зачерствевшего хлеба.
7. «Огненный мальчик»
Попытка исследовать травмы поколений через невнятную историю богатого подростка. Однажды на вечеринке Макс (Денис Косиков) дал случайному парню зажигалку, а тот поджёг себя у него на глазах. Из-за этого случая (почему?) возникает угроза грядущим выборам его матери (Юлия Высоцкая) — председательнице комитета по вопросам семьи и детей в Госдуме.
Тягомотная социальная реклама с претензиями на артмейнстрим. Богатый мальчик едет в деревню, чтобы затеряться, пока мама займётся делами. Косиков мечется между галлюцинациями так неубедительно, что хочется дать ему валидол вместо зажигалки. Спасает удручающую атмосферу лишь Анна Михалкова, весело отыгрывая дачную фею, которая придёт и наведёт порядок в дурной голове подростка. Спасибо Алишеру Хамидходжаеву за картинку, но следить за историей было тяжело и больно. Вялый главный герой отражает общую интонацию фильма, в котором богатые плачут и не выражают эмоций.
6. «Хорошая жизнь»
Подмосковная дача и голубая чашка из рассказа Аркадия Гайдара становятся элементами артхаусного конструктора. Зритель перемещается между сюжетными фрагментами, не получая цельного впечатления. Миша Каширин — не просто подросток, а центр семейной эмпатии. Гармонию семейного роуд-муви нарушает поэтика, которая топчется на месте. Апокалиптические панорамы оператора Алишера Хамидходжаева (снова!) соседствуют с бессмысленной сменой эпох — от крестьянской избы XIX века до пластиковых телефонов XXI-го.
Картина утопает в метафорах и гиперболах и пытается балансировать между антологией детских страхов и семейной драмой без внятной логики. Символика чашки как семейной ячейки, которая разрушается, давит на сюжет. Пафосная сентиментальность перегружает и без того хрупкую драму. Вместо девочки из книги здесь мальчик, вместо тихой драмы — неконтролируемая волна эмоций. Поэтично, но невнятно и утомительно. Как сетап без панчлайна.
5. «Картины дружеских связей»
Награды: Лучшая работа режиссера, Лучшая женская роль
Черно-белая эстетика французской новой волны используется уютной компанией друзей. Режиссерское решение создается коллективно, внутри — искренний срез жизни 30-летней братии студентов ГИТИСа. Начало с усыплением кота чуть сбивает с толку жестокостью, но дальше все встает на свои места: ремейк «Чип Олл Ино» со Львом Зулькарнаевым, кастинг в «Сказку о мертвой царевне» и другие разрозненные эпизоды складываются в один ностальгический пласт.
Главный козырь — Александр Паль, вокруг эмиграции которого построено повествование. Грядет прощальная вечеринка с друзьями и мастером курса (Евгений Цыганов). Девушка, с которой у персонажа Паля когда-то был роман (Мария Карпова из сериала «Игры»), переживает утрату питомца, а потом и возможный крах личной истории. Действие балансирует на грани фарса и абсурда.
Возможно, не всем придутся ко двору внутренние шутки и пасхалки театрально-киношного сегмента — споры о правах за финальный монтаж, размышления о сценарной работе, переживания насчет дедлайнов и прочее. Это, возможно, единственная (и главная) проблема дебюта Софьи Райзман — его камерность и замкнутость на узкий круг. Общественным высказыванием о высокой морали кино стать явно не стремится. Это, прежде всего, история о веселой вписке с (не)счастливым концом, где метанарратив важнее сюжетного движка. Фильм как старый семейный альбом с фотографиями, как ритуал прощания с прошлым, после которого возвращаешься к настоящему и движешься вперед.
4. «Присутствие»
Триллер о самоизоляции времен ковида со всеми вытекающими. Квартира, в которой происходят события — бетонное гнездо человеческой паранойи в августе ковидного 2020-го. Главная героиня месяц не видит белого света и даже продукты от курьера принимает, подтягивая пакет вешалкой. Девушка увязла в думскроллинге, записи голосовых сообщений мужу и персональных кошмарах, главный из которых — призрак родной матери, погибшей от ковида.
Из вентиляции материализуется голос загадочной девочки, живущей с мамой по соседству и в конце концов отрёкшейся от героини, сочтя ее сумасшедшей. Правда, финальный твист заметно меняет интонацию и акценты и добавляя в знакомые референсы (Содерберг и Пон Джун-хо) историю о домашнем насилии, новостной фон которых после самоизоляции пропал сам собой. «Звонок» и «Паранормальное явление» смешиваются с «Обоюдным согласием» в антураже небольшой квартиры с видеокамерой — единственным свидетелем того, как всё обстояло на самом деле. Тот случай, когда семейная травма оказывается страшнее, чем любое сверхъестественное зло.
3. «Фейерверки днём»
Награда: Лучший дебют
Чеховская мелодрама перекинулась на российское поле экспериментов будто пламя от взорвавшейся петарды: бессмысленное («Ничего не видно», — замечает китайский партнер) и одновременно гипнотизирующее зрелище. Бизнес Виктора (Александр Робак) по продаже люстр — классический пример карточного домика, где малейшее финансовое дуновение оборачивается коллективным фейерверком нервных срывов. В разгар предпринимательского хаоса к Вите приезжает партнер из Китая Вэйхонг — рациональный мужчина, который стремительно погружается в русскую топь из «авось» и «ты же понимаешь». Его наблюдательный взгляд выхватывает недостатки российской бизнес-модели. Тем временем три дочери Виктора пытаются сохранить обугленный чердак родного семейного гнезда.
Нина Волова изящно балансирует между иррациональным и бытовым, позволяя бытовому взрыву обернуться философским инсайтом. Вместо цветного и яркого салюта получаем серое облако непроговоренных обид. В каждом кадре прячется горькая ирония — экономика поворачивается на Восток, а душа по-прежнему тянется к Западу. Семейная драма оборачивается сатирой на семейный капитализм. Катарсический разрыв поколений: старые опоры рушатся, а новые еще не успели возвести.
2. «На выброс»
В мире авторской анимации Бронзит переворачивает свалку с ног на голову, превратив старый галстук, язвительный башмак и обидчивую вазу в меланхоличных героев экзистенциальной драмеди. Их путь к мусорному Эдему (в поисках Великого Разделителя, читай — Волшебника Изумрудного города) напоминает одновременно путь навстречу собственным страхам и рождественско-приключенческий триллер. Разброс эмоциональных крючков поражает — от литературных цитат трехпиксельного телефона до философии масонов из уст летающего пакета.
«На выброс» — выразительная, чуть пафосная ода униженным и ненужным самозванцам на планете. У мультфильма блестящий саунд-дизайн, аккуратные вкрапления актуальных трендов и даже узнаваемые аллюзии на знаменитых государственных деятелей. Анимация напоминает шедевры Pixar, но вторичным Бронзита не назовешь — автор использует проверенные приёмы, не изобретая велосипед. Потрясающее авторское высказывание о вечных ценностях и надежде, за которую хочется цепляться каждому из нас.
1. «Здесь был Юра»
Награды: Лучший фильм, Лучшая мужская роль
Три 30-летних панка, мечтающих о славе и деньгах, внезапно становятся няньками дяди Юры (Константин Хабенский) — человека с ментальными особенностями, которые разрушают привычный легкомысленный вайб миллениальской коммуналки. Выпускник МШК Сергей Малкин в полнометражном дебюте превращает бытовую рутину в социальный джем-сейшн. Тут и репетиции в духе «здорово и вечно», и живые диалоги с точным юмором, и, естественно, резкое взросление — теперь юность точно осталась позади, нужно принять ответственность за другого человека.
Режиссер избегает жалостных оборотов и сентиментальной интонации, аккуратно высвечивая большую социальную боль — дефицит гуманизма и человечности. Герои вынуждены расти по-честному — через конфронтацию с непохожим на них взрослым. Хабенский за весь фильм не произносит ни звука, его молчание звучит громче любых монологов о набившей оскомину толерантности и поддержке инаковости. В финальной метаморфозе вчерашних панков — и предсказуемость, и необыкновенное очарование. Что ни говори, а взросление всегда происходит в буре сомнений и фальстартов. Живое высказывание нового российского кино.
нашего сайта (и не только)
