Завтра в прокат выходит документальный "Гонзо: Страх и ненависть Хантера С. Томпсона", поэтому я посмотрел документальный "Stanley Kubrick: A Life in Pictures". Очень правильный фильм воспоминаний на добрые 142 минуты, что, учитывая любовь Стэнли к внушительному хронометражу, вполне логично.
Режиссёр Ян Харлан, шурин и соратник Кубрика, пошёл проторенным путём: пригласил много-много людей (Вуди Аллен, Спилберг, Скорсезе, Сидни Поллак и прочие достойные господа), взял много-много интервью, добавил семейного home video и сделал нарезку из всех фильмов режиссёра. Начался разговор со "Страха и желания", закончился "Широко закрытыми глазами". За кадром Том Круз наговорил контекст: реакция зрителей и критики на вышедшие ленты, неудавшиеся проекты Кубрика, детство и юность.
Получилось мило, искренне и как-то по-настоящему. Там, конечно, внушительный массив информации. Если творчество Кубрика только в общих чертах представлять, то много интересного можно узнать. Если же уровень погружения в материал серьёзный, то на уровне фактологии ничего нового картина Харлана не даёт. Но слушать воспоминания крайне занятно. Скорсезе про первые фильмы Стэнли буквально одно и то же говорит: "Когда я увидел их первый раз это был шок!". Аллен как на духу признаётся, что "Космическая одиссея" по началу его не впечатлила, и раскусить фильм он смог только после третьего просмотра. Спилберг жестикулирует и смеётся. Сидни Поллак просто смеётся. Но у всех, конечно, одна и та же интонация - гений, гений, гений...
И, с одной стороны, подобная интонация вполне оправдана, а с другой - в какой-то момент она приедается. Просто потому, что с этим как-то уже давно всё понятно и хочется услышать и увидеть, чего мы не знаем. В этом смысле, интереснее всего смотреть фотографии из личного архива и home video. Харлан вполне удачно разрушает миф о мизантропии Кубрика. Абсолютно нормальный человек был, любивший пошутить, с детьми поиграться, с друзьями за столом посидеть. А на съёмочной площадке - да, никого не жалел. Но на то она и съёмочная площадка.
Для меня всегда неразрешенным вопросом оставалось: когда именно Кубрик почувствовал своё величие (а он его, безусловно, чувствовал и в некотором смысле не скрывал) - до "Космической Одиссеи" или после? Всё-таки кажется, что после. В "Одиссеи" ещё ощущается напряжение режиссёрской мысли. Видно, как Стэнли одну идею за другой из рукава достаёт. А начиная с "Заводного апельсина" у него появилась какая-то невообразимая лёгкость. Он понял, что теперь может формулировать и акцентировать без оглядки на кого бы то ни было. То есть, уже было совершенно неважно как и что именно. Он просто брал и делал. И всегда бил без промаха. За легкостью этой скрывалась титаническая работа и невиданный перфекционизм, но на уровне идей, их развития и воплощения это была именно легкость. Когда сложносочиненные конструкции буквально из воздуха на твоих глазах собирались.
Ну и лучшая фотография из фильма. Подачу Маэстро пытается отбить Малкольм МакДауэлл:
