Рецензия на фильм «Мама»

«Мама» появилась на свет пять лет назад (надо же, какое совпадение) в виде короткометражки молодого аргентинца Андреса Мускетти. Трёхминутный кошмар был прекрасен прежде всего тем, что представлял собой будто бы вырванный из несуществующего фильма фрагмент: формальное отсутствие зачина и финала позволяло разгуляться воображению и самостоятельно изобрести почти любую историю (но, конечно, обязательно страшную). Собственно, Мускетти так и поступил, под началом опытного худрука Гильермо дель Торо раскатав свой микрошедевр до полного метра. Сделал он это небезупречно — с проскальзывающим временами сюжетным пунктиром, логическими передёргиваниями в угоду визионерской удали и прочими шероховатостями. Но, во-первых, с дебютантов спрос, скорее, за старание, нежели за умение. А во-вторых, Мускетти и умеет не так уж мало — во всяком случае, в рамках жанровой программы: пугает на совесть (в паре моментов страшно до чёртиков), а по части геометрии кадра, которая для готического хоррора особенно важна, и вовсе приближается к кубриковскому идеалу.

На уровне чистой сенсорики «Мама» работает практически безотказно, но ценна она, конечно, не только этим. Несмотря на то что ближе к финалу история разбазаривает концентрированную лавкрафтовскую жуть почти без остатка, повод удовлетворённо щёлкнуть пальцами всё же остаётся. Мускетти провернул ловкий трюк, сменив акценты исходной короткометражки на диаметрально противоположные, и теперь уже не детишки боятся страшной мамы, а как раз наоборот. Хорроров о кошмарах материнства, конечно, более чем достаточно, и вряд ли кому-то из режиссёров за долгие годы удалось продвинуться в этом деле дальше, чем Роману Полански в древнем «Ребёнке Розмари». Однако «Мама» использует мистический компонент как обманку, отвлекающий манёвр: если уж здесь кто-то кого-то боится, то это героиня Честейн, для которой появившиеся в её жизни два вполне реальных маленьких существа — и есть самые натуральные чудовища. И с ними необходимо научиться коммуницировать. А желательно просто полюбить.

Здесь-то рука дель Торо и чувствуется в полной мере. Почти все его фильмы (включая, как теперь выяснилось, и отдельные продюсерские проекты) фиксируют ослабевающую с каждой секундой связь ребёнка с зазеркальем. Связь, которая, конечно же, неизбежно рвётся, но до победы взрослого трёхмерного пространства над детскими «лишними» измерениями ещё надо дожить.