Работа у главных героев-парапсихологов, бывалой профессорши Маргарет (Сигурни Уивер) и ее молодого ассистента Тома (Киллиан Мерфи), состоит в том, чтобы выводить на чистую воду всякого рода инфернальное жулье, от тихих надомных любителей чревовещания до собирающих концертные залы пара-поп-идолов калибра Алана Чумака. Маргарет давно ни во что мистическое не верит, но ее атеизм как-то подозрительно неистов. А Том, хотя и сам уже мог бы гастролировать по крымскому побережью, демонстрируя отдыхающим сепаратное верчение столов и протыкание губы шариковой ручкой, по-прежнему не прочь поверить в волшебство. На роль такового как будто годится вернувшийся к выступлениям после 30-летней паузы медиум Саймон Сильвер (Роберт Де Ниро), чей личный пример доказывает, что чудо — это не обязательно что-то позитивное вроде единорога или поющих гладиолусов. Когда-то он одним прикосновением отправил случайно подвернувшегося сына Маргарет в кому, а сценическую деятельность прервал после того, как его попытались пристрелить.
Пару лет назад Родриго Кортез заявил о себе дебютным «Погребенным заживо», полуторачасовым сольным бенефисом Райана Рейнольдса в гробу, и картина оказалась не только концептуальной, но и увлекательной (а это редкое соседство). Как герою приходилось вертеться в тесном ящике, так и режиссер, сам себя загнавший в жесткие рамки, по ходу сюжета изобретал все новые кунштюки, позволявшие зрителю обнаруживать саспенс в вибрации при нажатии героем кнопки на мобильном. В случае с «Красными огнями» мы наблюдаем то, что в музыкальном бизнесе называется «синдромом второго альбома» — когда после выхода новой пластинки выясняется, что все оригинальные идеи и драйв остались на взорвавшем чарты дебютнике.
Свежий фильм Кортеза подкреплен духовыми, промо-бюджетом и впечатляющими сессионными музыкантами. Глаза Мерфи цвета самого синего льда, с которыми, что подтвердит развитие сюжета, хорошо делать кому-нибудь эвтаназию. Поджатые в тонкую стальную леску губы Уивер. Плюс, наконец, Де Ниро, который уже в «Сердце ангела» настолько качественно пугал героя молодого Рурка всего-то выразительным надкусыванием куриного яйца, что предпринимаемые артистом в «Красных огнях» левитация и вскрытие внутренностей живого человека представляются уже архитектурными излишествами. Юная Элизабет Олсен оказывается в этой примечательной компании драматургически необязательным, но теплым лучиком света, дело которого — шарить по темному и гулкому, как просторный гроб изнутри, царству фильма, выхватывая из мрака подробности: мертвая птичка, согнутая ложка, искрит проводка.
Подобного инвентаря, задающего нужное настроение, хватает и в менее амбициозных копеечных хоррорах, среди скромных достоинств которых обычно числится (даже если и толсто намекает на грядущий сиквел высунувшейся из земли рукою) какая-никакая логическая завершенность. В «Красных огнях» очередь за логикой не занимать. На протяжении двух третей поединка медиума и парапсихолога Кортез не играет, но счет ведет, позволяя зрителю ознакомиться с точками зрения обеих сторон, у которых все в порядке с аргументацией (в какой-то момент приходится крошить головой оппонента унитазы, но это так, сорвалось). Однако к финалу подходит к доске и тупо смахивает все фигуры, за полтора часа выстроенные в композициях одновременно изящных и бессмысленных, организуя таким образом китайскую ничью в манере М. Найта Шьямалана. У того, правда, шесть фильмов подряд «синдром второго альбома», и ничего, но в плане выбивания из продюсеров кредита доверия Кортез рядом с автором «Шестого чувства» — все-таки как Паниковский против Бендера.
