Время - песок: вот уже пыхающий сигарой Джек Николсон отошел от ролей красиво стареющих в сторону старых , а от вздорных холостяков к сквалыжным вдовцам. Он сдался своему возрасту, избавившись от всего напускного категорично, и его последний фильм повествует аккурат об этом: о старении, смирении и лицемерности. Как всякого хорошего актера пенсионного возраста, Николсона отправили в дорогу с непременным маршрутом по памятным местам юности и таким же непременным безрадостным финишем. Замечательно, что поездка с короткими встречами и долгими проводами не обернулась тостами за здоровье юбиляра или скудным старческим ностальжи, став отменным трагикомическим квестом, где все спутники с Николсоном на паях. Квестом, ставящим единую цель смирение, достижимое кнутом хлесткой сатиры и печатным пряником с явственным ароматом "Земляничной поляны".
Уорнер Шмидт, по собственному признанию, никудышный собеседник: говорит он редко и невнятно, вяло поддерживает светские беседы на банкете и домашних посиделках, но его лицо орет благим матом. Лишь за кадром он вслух читает свои письма незнакомому африканскому мальчику, взятому на попечение после телефонного звонка в фонд милосердия. В этом унылом бормотании и мимических баталиях его сила. Оставшееся слабости, разочарования и подозрения, что всё было зря. Человек, давно разменявший седьмой десяток, может спокойно рассуждать о своей смерти, но уяснить это самое зря для него нестерпимо. Нужда терпения зовет Шмидта в дорогу; благо на стоянке ржавеет фургон, а у дочери в Денвере намечается замужество. Шмидт делает досадные открытия (жена изменяла с лучшим другом, бывший соблазнитель иствикских ведьм теперь довольствуется хамским флиртом в джакузи и тому подобные ужасти), но главное учится принимать эти открытия безропотно. Ей-богу, учиться чему-то в 66 лет - сплошное хождение по мукам. Вровень часовым стрелкам и километровому счетчику фильм становится всё горше, болезненнее и ранимее, занимаясь самобичеванием со все большей увлеченностью и приближаясь к неутешительному выводу всё скорее.
Осталось добавить последнюю каплю: напомню, была еще сатира меткая, совестящая и мрачнее тучи. Над кем смеетесь? Над собой, не умеющими ничем, кроме притворства, защититься, и смеемся. Сквозь слезы, разумеется.
