Следует заткнуть глотки рекламным проспектам и каталогам: не хрусталем и пеной пивной славится богемская земля, но мощной авангардной порослью. Что влияет на химию мозга местных умельцев: то ли невыносимая легкость бытия, мрачные дефиле Франса Кафки иль экспортный идиотизм пана Швейка, - понять невозможно. Верно одно: даже среди равных, культовых из культовейших чешских братьев особо выделяется фигура Яна Шванкмайера.
Шванкмайер - это психоделический самоделкин; Босх и Ганс Христиан Андерсон в одном. Человек-оркестр: режиссер, сценарист, художник, - вернувший эпитет "интеллектуальное" отравленному диснеевской снедью анимационному кино. Его фильмы; визуальные объекты - настоящий артхаос: в беспорядке винтики-шпунтики, деревяшки, лоскутки-пуговки, - этакий факультет ненужных вещей. И вдруг что-то хрустнет, щелкнет, вспенится - и вот он - новый, дивный мир: обратится в пластилиновую гарпию Злата Прага, зашевелят железки жабрами, сойдут с ума очеловеченные линии. Вдоволь навозившись мультяшными "анумулами", Шванкмайер полностью вступил на территорию художественного кино. Пример тому - последняя лента режиссера - поймавшая легкую крейзинку сказка "Отесанек".
Жили-были интеллигент и интеллигентка. Вроде есть работа, достаток, положение в обществе, да вот беда - обошла судьба с ребеночком. Плачет жена, убивается, все пороги больничные обивает. Взял тогда муж топор и в лес отправился, принес оттуда пень, а тот возьми и оживи. Урчит себе, к мамкиной груди тянется. Ну скажите на милость, чем не дитятко? Обрадовалось семейство Хораковых: погремушки, ползунки, чепчики закупают. Тут выясняется, есть у сыночка Отесанека дурная привычка - тянет себе в рот, что ни попадя. То кошку соседскую, то почтальона хворого, работника социальной службы, под конец и папеньку заглотнул…
Пародия на фильм ужасов, экстремальный фолк - это все, за что может зацепиться непритязательное око. Между тем, зрить надобно в корень. Первоначальной ревизии подвергается христианский канон. Так, сцена в лесном домике, где пани Хоракова кормит Отесанека грудью, отсылает к изображению Богоматери. По Шванкмайеру, в иконе больше дерева нежели "умиротворения" и "святости". Ломается привычная схема: вместо нимба дерганье лампочки; вместо благости - агония; вместо младенца - кряжистый пень.
В 70-х годах Шванкмайер присоединился к "Чешской сюрреалистической коммуне", в которой состоит и по сей день. Понятно, что сюрреалист без концепции Фрейда все равно, что партработник без заветов Ильича. Отсюда стволовую часть фильма составляют вариации на темы "венского шамана". Вот рухнул пан Карел на колени перед Отесанеком, видит смыкающиеся над собой жевала. "Сын", - шепчет испуганный очкарик. "Эдипов комплекс", - скажем мы.
Однако и это не предел: обратить внимание стоит и на разветвленный языковой материал. Приходит с работы сосед Хораковых. Руки - на обеденный стол, седалищные мозоли - на табурет: "Я так проголодался, что готов сожрать даже гвозди". Вмиг в тарелке прокрутилась, уварилась, сжижилась груда заостренных стержней. Другой образец подобных трансформаций: крупным планом взято "лицо" Отесанека: чурка и сопловое отверстие. Прежде чем в прожорливое брюшко Отесанека отправится очередная жертва, в отверстие появляется глаз. Трюк с oculusом - аллюзия на фильм Дзиги Вертова "Кино - Глаз" (1924). Его бессмертный кадр- работающая камера, внутри которой замерло глазное яблоко.
Доктор Фрейд, верно, в перерыве между визитами богатых невростеничек высказался так: "Там, где было Оно, должно быть Я": аналогичная процедура предлагается зрителю Шванкмайером. "Отесанек" - фильм утроба, гигантский пищеварительный тракт, переваривающий мировую культуру. Сюда и приглашают, требуя зарубить себе на носу: каждый пришел в этот мир, чтобы жрать.
