Американская семья с серьезным достатком – мама (Наоми Уоттс), папа (Тим Рот), сын – благополучно, под чарующие рулады величайших теноров века, прибывает в загородный дом у озера, где намерена отдохнуть: устроить заплыв на собственной лодке, повстречаться с дружелюбными соседями – да, собственно, сделать то же самое, что планировала очень похожая на них австрийская семья одиннадцать лет назад. Появятся тоже очень похожие на своих предшественников два дружелюбных (поначалу, естественно) парня, которые попросят у хозяйки Уоттс яиц. Ну а потом уже не попросят, а настоятельно порекомендуют сыграть в свою «забавную игру» – игру, в которой, как в договорном футбольном матче, все ясно заранее. Несмотря на разность локаций, прошедшее время (недостаточное, кстати, даже для смены поколений) и наличие голливудских актеров в касте – все будет так, как изначально задумал бесноватый демиург – Михаэль Ханеке. И никак иначе. Уж будьте уверены.
Римейк – дело почти позорное. Авторимейк – дело другое. Голливудское пастбище манит многих приблудных овец, но немногие там, на этих «зеленых» полях, в итоге прикармливаются. Последний без особых умственных усилий приходящий на память пример – Оле Борнедаль со своим «Ночным сторожем». Он-то, Оле, понял куда попал. И сделал поправки на аудиторию – пусть минимальные, но все же. Ханеке же изначально отказался от этого понимания, и 15 миллионов долларов, выданных ему под отчет Warner Independent, использовал по назначению (единственно для него возможному) – рассказал все ту же страшную сказку на ночь, но уже немножко другим детишкам. Вообще говоря, именно американцам первые, оригинальные «Забавные игры», Ханеке и адресовал, но что ж поделаешь с нацией, которая читает субтитры лишь в тех случаях, когда режиссером значится Мэл Гибсон (кстати, спасибо и на этом)? А вот что делать – взять ту самую старую историю и переснять ее с англоязычными актерами для англоязычных зрителей. Потому что «с мертвыми – на мертвом языке». Переснять кадр в кадр, ракурс в ракурс, реплику в реплику – вплоть до нюансов саундтрека. Сам по себе подобный подход позволяет судить о, по крайней мере, временной невменяемости продюсеров Warner Bros. и патологической педантичности герра Ханеке, а раз так, то, разумеется, провоцирует на тщательные и обстоятельные поиски подвоха. Потому что римейк в понимании общепринятом (так уж получилось) – это «переделка», а римейк в понимании Ханеке – это, скорее, хэппенинг, пересъемка «один в один». И этот самый хэппенинг успешно довел до абсурда саму идею римейка (римейка, конечно же, голливудского: Никита Сергеевич с его «12» может спать спокойно).
Хэппенинг и впрямь хорош: поиски подоплеки (право дело, не ограничиваться же инструментарием, который обеспечит доступность для американцев старой, вошедшей в анналы, байки?) предполагают покадровое воспроизведение оригинала с целью нахождения завуалированного мессиджа. Ну и тут, конечно, можно до многого дойти. К примеру – подметить, что Уоттс и Рот играют куда менее правдоподобно (а проще говоря – на порядок хуже), чем Сюзанна Лотар и покойный Ульрих Мюэ – у последних-то наличествовал неподдельный ужас в глазах, тщетная попытка добропорядочных буржуа упорядочить иррациональный ход кровавых событий. Неужто австралийка и британец и впрямь не дотягивают до уровня предшественников? Или недобор по актерской игре – директива Ханеке? В том-то и дело, что мы никогда этого не узнаем. И все поиски упомянутого подвоха приведут к его неминуемому отсутствию.
При все при этом Ханеке, рассказывая все ту же 11-летней давности историю, умудряется быть достаточно убедительным: уж точно не даст соврать хотя бы связанная по рукам и ногам Наоми Уоттс, прыгающая в нижнем белье по обставленной вполне реальной (а не из папье-маше) мебелью квартире и набившая себе немало синяков и шишек. Вот он и вырисовался, гипотетический подвох римейка – голливудским звездам «свои» сочувствуют куда больше, чем каким-то там австрийцам или немцам. Достаточно отнять надежду на спецэффекты, съемки на фоне зеленого экрана, и всё: актеры, отчаянно ковыляющие в пространстве апартаментов – герои дня. Но – не более того. И если этого Ханеке и достиг – достижение кажется сомнительным. Уж больно много за эти годы отпущено на свободу триллеров на тему «незаконного вторжения», в которых последний показанный на экране труп – труп подонка, замыслившего недоброе, да так и не сумевшего это недоброе должным образом воплотить.
Добился-то Ханеке, на самом деле, иного. Он попросту устроил шоу – дорогостоящий (во всяком случае, по европейским меркам) показательный розыгрыш той дерзкой шахматной партии, что 11 лет назад принесла ему звание гроссмейстера. И сделал он это, придерживаясь правил этикета – без суеты и без самодовольства, но, тем не менее, напомнив о том, кто именно снял единственный в мировом кинематографе «триллер-оборотень».
