…Харьков, 1959 год.

 

16-летний Эд читает свои стихи на фоне многофигурного монумента, отвлекая внимание толпы, а его друг Саня, убежденный, что «искусство должно идти бок о бок с преступлением», шарит по карманам…

 

А еще Эд влюблен. Разрушительно и неотвратимо. И единственное - чем может закончится это чувство – преступлением. Самая красивая харьковская девочка Светка «крутит динамо»: может, «даст» после «октябрьских», а может - вообще никогда. В голове у нее мечты о ресторанах и чулках со стрелками – что Эду - совсем не по карману.

 

А на крик души: «Мама, помнишь, ты мне обещала 200 рублей на праздники?» - нет ответа. Чудесные мама и папа глядят с фотопортрета ангельскими глазами, но денег не дают, и Светка целуется с карманником Саней…

 

А у в ушах Эда звучит убийственная фраза: «Просто у тебя нет денег. Ты для меня бедный»… Однажды Эд подслушивает рассказ отца-гэбиста про особо опасного политического заключенного, этапированного из Москвы: «Большого внутреннего достоинства человек. Весь путь ехал – читал. И гимнастика».

 

И Эду снится сон, как он сам в тюремной робе едет в арестантском вагоне. Причем, в седом парике, бороде и круглых очках Чадов очень напоминает самого Лимонова.

 

Вечный подросток Савенко тоже делает зарядку, а читает - Уголовный кодекс Украинской ССР, знание которого очень пригодится Эду позже - в борьбе с людьми в белых халатах, убежденными, что только безумец может хотеть собственной смерти.

 

Нет, Эд не собирался умирать, надрезая себе вену трофейным «пером». Никто не знает, чего он хотел… И все же, с диагнозом «пубертатный криз», Эд попадает в тихую палату Сабурки, в чьих стенах побывал тот самый Хлебников, подобных которому «вообще нет!»

 

Это настолько потрясает Эда, что единственной его молитвой становится просьба о том, чтобы его «жизнь была необыкновенной, чтобы она была как в книжках…» И хотя эта молитва эта и лишена христианского смирения, растерявшийся от такой «наглости» Бог не смог ответить подростку Савенко категорическим отказом…