Нора Борг (Ренате Рейнсве) играет Ибсена на сцене крупнейшего норвежского театра и недавно снялась в популярном сериале для интернет-платформы: как будто бы все складывается, но героиня одинока и растеряна, как подросток, а ведь дело уже идёт к сорока. Её сестра Ильзе (Инга Ибсдоттер Лиллеос) живёт более скучно, зато спокойно. В жизнь сестёр неожиданно возвращается отец — знаменитый режиссер Густав (Стеллан Скарсгард), который давно живет в Швеции и едва поддерживает отношения с дочерями. Теперь Густав ищет общения с Норой, но это не просто так: он написал новый сценарий — основанный на жизни своей матери — и хочет, чтобы дочь играла главную роль, а снимать планирует в семейном доме, уже выставленном на продажу.
Когда у Йоакима Триера наступит пора мемуаров и персональных ретроспектив, как у героя Скарсгарда, название «Сентиментальная ценность» отлично подойдет в качестве подытоживающего заголовка. Триер снял уже шесть фильмов, и в каждом держит эту ноту. Его герои — хорошие люди, но несовершенные (а бывают совершенные?). Они вроде благополучные, но печальные, ведь что-то у них в жизни всегда не совсем получается — а у кого получается? И интересно ли снимать и смотреть кино про счастливые семьи?
Хрестоматийный афоризм с первой страницы «Карениной» напрашивается сам собой. Но образец для Триера — не толстовские нравоучения, а драмы Чехова, где все происходит невпопад, а персонажи не знают, чего же им в самом деле хочется. Закадровый голос упоминает, что для вступительных экзаменов в театральный Нора учила монолог Нины Заречной из «Чайки». Сам этот выбор — в духе чеховских героев: Нора раздумывала о том, чтобы прочесть приемной комиссии свое же эссе, написанное от лица старого дома — но побоялась выступать с собственной речью, ей не хватило решительности, как многим персонажам русского писателя. И уже взрослым человеком героиня продолжает спотыкаться о неуверенность в себе самой: об этом — эффектная сцена сразу после пролога, в которой Нора не может заставить себя выйти на сцену премьерного спектакля, скованная страхом перед публикой.
В разговоре о «Сентиментальной ценности» и прежних картинах режиссера рецензенты часто вспоминают еще Ингмара Бергмана, но это кажется, скорее, инерцией мышления: любого скандинавского режиссера меряют по фигуре самого знаменитого северянина в мировом кино, как любого русского сравнивают с Тарковским. Бергман бывал (в меру) человечным и даже (очень в меру) весёлым, но вот сентиментальным, пожалуй, нет. Его истории о семьях вроде «Осенней сонаты» или «Шепотов и криков» получается описывать в терминах тяжёлой депрессии, а не светлой печали, и любви к человечеству они едва ли способствуют.
Наследник Бергмана среди скандинавов — другой Триер, датчанин Ларс; что же до Йоакима, то он, во-первых, совершенно лишен пафоса (не в пример дальнему родственнику из Копенгагена, присочинившему к фамилии дворянскую приставку «фон»), во-вторых — последовательно добр к своим персонажам. Так что и фильмы его получаются неизменно жизнеутверждающими, что может показаться даже удивительным, учитывая постоянный для автора мотив суицида. (В самой смешной шутке «Сентиментальной ценности» фигурируют DVD с фильмами Михаэля Ханеке и Гаспара Ноэ — вот два примера режиссеров, полностью противоположных Йоакиму Триеру по складу характера и отношению к людям.) Важно здесь и то, что, хотя Нора демонстрирует все симптомы «клинической депрессии», фильм совершенно избегает этой психиатрической терминологии и вообще упрощающего и отчуждающего медицинского подхода к душевным состояниям человека.
При таком темпераменте и (хм) ценностях неудивительно, что самая сильная сторона Триера — работа с артистами (этот режиссёр — не про визуальные изыски и часто предпочитает не показывать, а рассказывать в закадровом тексте и диалогах). Талисман его первых фильмов Андерс Даниэльсен Ли здесь занят только в небольшой партии. На первом плане новое открытие режиссера — Ренате Рейнсве, чей талант уже известен по прорывной роли в «Худшем человеке на свете»: ей удаётся выглядеть ярко и витально — и в то же время прятать в уголках глаз тоску и надломленность ее одинокой героини. Причём так прятать, чтобы нам всегда чуть-чуть было видно эту тоску. Но это, в общем, примерно тот же образ, что в прошлом совместном фильме Триера и Рейнсве — героини, которая повзрослела, не успев этого заметить и к этому подготовиться (собственно, таких персонажей в мужской версии играл у режиссера Даниэльсен Ли).
Более удивительно, наверное, то, что роль Стеллана Скарсгарда можно назвать одной из лучших в его карьере — а это выдающаяся карьера, включающая большинство картин того же Ларса фон Триера и вообще половину достойных внимания скандинавских картин за последние несколько десятилетий. Его Густав Борг — как раз кто-то вроде Бергмана: обласканный вниманием и наградами режиссёр, который любит как искусство в себе, так и себя в искусстве. Он и в самых близких людях (матери, дочерях, внуке) прежде всего видит материал для своего кино. Но обаяние Густава таково, что на него вроде и стоило бы злиться, но не получается.
Видеоплеер загружается... Пожалуйста, подождите.
Заключительный элемент этого ансамбля — Эль Фаннинг в роли почти что себя, голливудской селебрити: она поклонница фильмов Густава и согласна сыграть в его фильме, когда Нора отказывается от роли. Жест Триера здесь заключается в том, что формально главная звезда «Сентиментальной ценности» играет персонажа второго плана, ведь её героиня со своей калифорнийской улыбкой и фальшивым акцентом, выученным для роли, — лишняя в этом сюжете. Её лицо с обложки Густаву на самом деле не нужно: в многоугольнике семейных отношений она чужая. Идея Триера проста: семья — это навсегда; дороги взрослых дочерей и отца-эгоиста, казалось бы, давно разошлись, никому из них старый дом не нужен, но они, как заколдованные, все время встречаются в этом доме. И раз это так, то не нужно бояться этого «навсегда», придётся с этим жить — формула, которая тоже подошла бы для мемуаров и идея, которую каждому из нас, наверное, полезно услышать.
нашего сайта (и не только)
