Наше время. Изобретатель и гуманист Элиас Ван Дорн работает над созданием искусственного интеллекта, той объединяющей силы, что поможет человечеству навсегда забыть о распрях и войнах, первые роботы компании VAIndastries уже работают на благо людей в быту и в горячих точках. Однако запуск системы «Хронос», объединяющей всю технику в единый цифровой мозг, приводит к ужасающим последствиям: машина решает, что главная проблема человечества – оно само, а потому на всей планете начинается тотальный геноцид людей. Искусственный интеллект зачистил «заразу» всего за одну ночь. Спустя сто лет крупицы человечества вынуждены скрываться от вездесущих машин и грезить таинственным городом Аврора, где якобы можно укрыться от всевидящего «Хроноса». Вышедший же из-под контроля искусственный разум не собирается оставлять последнюю надежду людей без внимания – выведать, где скрывается Аврора, отправлен киборг Эндрю, почти не отличимый от живого человека.

Singularity
(фильм, 2017)
Искусственный интеллект «Хронос» устраивает тотальный геноцид людей, чтобы установить мир на Земле. Малобюджетная фантастика с Джоном Кьюсаком в духе «Гостьи», «Пятой волны» и «Терминатора»
Оценить фильм
Уровень киномании
Что надо знать
Продвинутый
Низкопробный сайфай про восстание машин с Джоном Кьюсаком в роли грустного изобретателя-гуманиста
Информация
Создатели и актеры
Режиссер
О фильме
От режиссера
Похожие фильмы и сериалы
Главные темы
Смотреть все
Экзорцизм пройдя до половины, я очутился в астральном лесу. Обзор новинок российского проката в жанре «хоррор»
«Улыбка. Новый кошмар», «Пила. Наследие», «Заклятье. кровь экзорциста», «Астрал. Заклятье мертвых», «Заклятье. Последний ритуал». Сложно не заметить в названиях премьер отечественного проката последних двух недель некий паттерн. KNMN самоотверженно решил присмотреться поближе к кинорелизам самого мёртвого летнего месяца

Любовные перипетии под французские шлягеры в мюзикле «Рецепт счастья»

Благородный шантаж и корпоративный шпионаж в триллере «Диспетчер»

Байкер, боксёр, вампир, крокодил: Майкл Мэдсен после «Бешеных псов» — глазами Квентина Тарантино