"Черная луна" Луи Маля - одна из самых талантливых подделок в истории европейского кино. Тонированный заголовок настраивает на волну восприятия романтического боевика: Он сокрушает недругам рёберные дуги, палит из кольта; Она, в платье с бездонным декольте, дарит герою сиропные поцелуи. Стрельба имеет место и в ленте Маля, но едва зритель успевает привыкнуть к пороховому дыму, как режиссёр меняет декорации. Оказывается "Чёрная луна" компактная метафора: мир, пользуясь многоколейным китайским, не гармония Инь и Янь, а противостояние жестокосердечных самцов и одуревших от семейного быта особей женского полу.
Сюжет фильма мимикрирует под сюрреалистическое полотно. Бледная, мальвовая моль, девица Лили попадает в самую гущу событий: щетинистые мужланы прорвали фронт и добивают остатки слабого бабьего войска. Лили вынуждена спасаться бегством. И вскоре находит убежище в затерявшемся среди холмов доме. Обитатели сего полузаброшенного жилища весьма странны: это - златокудрый садовник, затянутая в чёрное всадница, окружённая выводком голых ребятишек, и вечно лежащая старуха. Молчаливый блондин, подаёт Лили эротические знаки; брюнетка кормит старуху грудью. А старушенция, потрясая брылами, сообщает по рации сведения о нежданной гостье. В этот какофонический ансамбль вливается ещё один персонаж-единорог. Вопреки канону он чёрен, и изредка оживляет длительные паузы необязательной репликой. В финале ленты уже сей дивный зверь претендует на молочные железы самой Лили.
Несмотря на привязку к поэтике сюрреализма: в одном из кадров упакована отсылка к творчеству Дали - столь любимые испанцем муравьи оккупировали заплесневелый кусок французского сыра. Фильм, почти по М.Фуко, шуршит вполне рациональными смыслами. История гиперактивной пигалицы, заблудившейся во сне (понятное дело не обошлось без Льюиса Кэрролла) заполняется символическим силиконом: здесь и нерастаможенный официальной церковью миф о Лилит, и пресная сказка об Амуре и Психее, и эвакуированные с берегов Ганга культурные герои.
Эрзацы старины глубокой оформляют тематические магистрали фильма. Так, старуха разговаривающая с крысой - воплощение одиночества и смерти. Всадница эмблема материнства, вечного поединка с мужчиной; единорог - целомудрие. В итоге режиссёр из всего этого выцеживает следующее: горька, ты, женская судьбина
Укатав в лунки мифологию/метафизику Луи Маль в прямом смысле берётся за старое. Сцена лактации читается как авторский призыв жить на земле - значит питать собой собственную старость. Отзвук этой идеи присутствует в ранней работе режиссера. Маль автор шедевральной "Зази в метро"; ленты созданной по мотивам одноименного романа Раймона Кено. Ролан Барт на заре, тяжело дышащего ныне постмодерна вещал, что Кено взял на абордаж литературу. Луи Маль, в формате кино, усмирил антиязык самого бунтаря экспериментатора: "Зази" - это один из немногих случаев, когда киножест адекватен, а порою превосходит литературное произведение.
По сути, "Чёрная луна" отпочковалась от заключительной фразы звонконогой Зази. В метро прокатилась? Нет. А что ты вообще делала? Старела. Морщины и кряхтение в контексте ленты о бойкой девушке только повод для карнавального веселья. В контексте "Луны" - только рыхлая риторика. Оттого и выглядит "Чёрная луна" красивой фальшивкой. Нет блеска, солнца, шутки; лишь бальзамированная версия удачного фильма.
