Пока автоботы вместе с военными изводят недобитых десептиконов, рассредоточившихся по планете, умник Сэм (ЛаБеф) отправляется в колледж, а красотка Микаэла (Фокс) сосредоточенно копается в моторах в отцовской мастерской. Однако это подобие идиллии, разумеется, не слишком вяжется с идеей сиквелизации, и уже в первые минуты сиквела проступают очертания грядущего конфликта: Сэм становится обладателем своего рода ключа к возрождению десептиконов (а по ходу дела едва не изменяет Микаэле – причем эта сцена воскрешает в памяти тревожные воспоминания совсем о другом кино), поверженный Мегатрон возвращается к жизни, недальновидная американская верхушка сводит на нет усилия автоботов по сохранению мира на Земле – другими словами, заварушка намечается нешуточная…
Внушительные сборы первого фильма в каком-то смысле развязали Майклу Бэю руки, и наконец-то стало ясно в полной мере, насколько опасен этот человек. В ситуации, когда старшие товарищи (в первую очередь – исполнительный продюсер Спилберг) ослабили поводок, главный в Голливуде спец по восхитительно бессодержательному энтертейменту ни в чем себе не отказал, щедро визуализировав (а точнее, свалив в огромную живописную кучу) переслащенные мечты тинейджера, ставшего жертвой разбушевавшихся гормонов. Проще говоря, обнаружив, что практически все компоненты первой части прошли у зрителя на ура, в сиквеле Бэй справедливо решил добавить газу по всем фронтам.
Так, хохмы в духе «Американского пирога», отвечавшие за комическую составляющую в первых «Трансформерах», во вторых самым логичным образом превратились в полновесную кампус-комедию со всеми вытекающими отсюда последствиями. Бэй, ясное дело, таким образом борется с неизбежным пафосом, однако при этом мало чем отличается от клиента песочницы, узнавшего неприличное слово и радостно смакующего его на все лады. Количество роботов выросло в разы (в числе новобранцев – близнецы-автоботы, по-мультяшному разыгрывающие эдаких Траляля и Труляля), к тому же сценаристы на сей раз всерьез налегли на очеловечивание железной братии, наделив кого грацией и мимикой опереточных злодеев, а кого – ужимками и гримасами комиков времен великого немого. Наконец, локальная буря в пустыне, открывавшая первый фильм, в сиквеле трансформировалась в грандиозное (по крайней мере, в плане) сражение на фоне египетских пирамид.
Параллельно снимая, по сути, два фильма (молодежную комедию и гимн разнокалиберной машинерии), Бэй пустился во все тяжкие, отрабатывая на обеих территориях лихо и самозабвенно: то есть, не видя препятствий, не зная меры и не чуя опасной близости провала. Лязг и грохот окончательно заглушили голос разума – что, может, вовсе и не плохо для традиционно богатого децибелами летнего блокбастера, как раз призванного отключить мозги и раскрыть глаза пошире. Но проблема в том, что именно зрелище у Бэя получилось, по правде говоря, так себе: как ни крути, а количество спецэффектов – лишь полдела. Главный прокол случился под занавес: давая финальную битву в пустыне, Бэй настолько увлекся крупными планами и мельтешащей картинкой (порой не ясно, кто, кого и как превращает в груду металлолома), что толком так и не выдал общей картины (касательно как обзора, так и драматургии), которая убедительно продемонстрировала бы масштабность пустынного побоища. Да и черт бы с ней, с драматургией – ведь летний блокбастер же! (Хотя вот, например, создатели «Железного человека» с таким подходом вряд ли бы согласились.) Но, на беду, именно без нее железному маршу не достает ударной поступи, комикованию – остроты и выдумки, а фильму в целом – опрятности и упорядоченности. Затеяв два года назад артобстрел широких масс, Бэй для начала отметился легким недолетом, теперь же налицо – явный перелет. Может, с третьего раза он все-таки угодит в цель?
