Хорроры из Юго-Восточной Азии обживаются в российском прокате
В конце августа 2024 года в российскую десятку прокатных сборов по итогам недели попал низкобюджетный фильм ужасов «Виселица. Жертва призрака» («Тёмный дом» / Phteah Cheungokab / Dark House, 2023). Страшный жанр в двадцатые годы стал одним из обязательных маркёров кинопроката РФ - каждый четверг в залах появляются минимум две, а то и десяток новинок, позиционируемых в хоррор-сегменте, у которых при удобной росписи по сеансам обязательно находится зритель. Конечно, часто это не масштабные постановки, а камерные опусы инди-филммейкеров. За пределами России такие можно увидеть на большом экране только в рамках жанровых фестивалей и иных специальных смотров. Но впервые такое внимание публики сопутствовало кинокартине из Камбоджи.
Образцами страшного жанра из Юго-Восточной Азии в наших широтах тоже давно некого удивить. Прокатчики старательно брендируют их мнимой принадлежностью к раскрученным франшизам или создают франшизы искусственные, в основном по-прежнему побаиваясь представить посетителям кинотеатров во всей красе даже фирменные картины режиссёров из Индонезии, казалось бы, примелькавшиеся среди поклонников мистики и ужасов. Национальная принадлежность прочих и вовсе может остаться смутной для непривыкших делать хотя бы минимальный ресёрч.
В мировой массовой культуре в первую очередь нашлось место камбоджийской музыке - изданный впервые в 1996 году сборник Cambodian Rocks, составленный американским туристом из записей с купленных им в Сиемреапе кассет неидентифицированных исполнителей, с появлением повседневного интернета пришёл в жизнь каждого любителя гаражного саунда и рок-психоделии. Вся эта сцена, в первой половине семидесятых причудливо сочетавшая передовое западное влияние со специфическими национальными вокальными и исполнительскими техниками, была полностью уничтожена строителями коммунизма, печально известными как «красные кхмеры». В тот же период были убиты или пропали без вести и многие кинематографисты - в Демократической Кампучии проводили эффективные не только этнические и религиозные чистки, но и классовые, избавляясь от носителей каких-либо профессий, людей в очках, тех, кто умел читать.
Кадр из фильма "История Чан" (2005)
Не только короли снимали кино в Камбодже
На протяжении многих лет единственным гарантированно здравствующим камбоджийским кинорежиссёром считался король, премьер-министр, председатель госсовета Нородом Сианук, когда-то добившийся независимости Камбоджи от Франции, а в свободное от работы времени занимавшийся творчеством – сочинением песен и съёмками фильмов, в том числе с участием в качестве актёра своего сына Нородома Сиамони, нынешнего короля. Тем не менее гибели удалось избежать и создателям главного национального хита, хоррор-мелодрамы на основе кхмерского мифа «Жена Змеиного царя» (Puos Keng Kang, 1970), Мисс Камбодже Даре Ди Савет (игравшей и в фильмах Сианука) и её наставнику, китайскому камбоджийцу Ти Лим Куну (продюсеру, режиссёру и сценаристу), награждённым за свою работу на смотре азиатского кино в Сингапуре в 1972 году. В момент падения Пномпеня весной 1975 года оба они находились в Бангкоке – Лим Кун, ведший переговоры с представителями тайской индустрии, уехал оттуда в Канаду; Ди Савет и её муж Хуой Куэнг, гостившие у родственников, отправились во Францию, а затем перебрались в Гонконг, где уже бывший супруг актрисы продолжил работать в киноиндустрии в 1970-80-е.
Схожим образом сложились судьбы участников другого прославленного творческого союза, чей эпохальный фильм «Путисен и леди Конгрей» (Puthisen Neang Kongrey / Twelve Sisters, 1968), новаторский фэнтези-трип, переосмысляющий восточную легенду про Двенадцать сестёр, в 2012 году был заново открыт западным зрителем на Берлинском кинофестивале. Режиссёр Ли Бун Йим и его жена Дара Виреак, камбоджийка вьетнамского происхождения, сделали вместе 11 фильмов, три из которых не вышли в прокат и были уничтожены коммунистами. В рамках массового переселения городских жителей в сельскую местность они были отправлены в провинцию Кампот, откуда родом Виреак (урождённая Ким Хиет), и через несколько месяцев им удалось бежать во Францию через Лаос. Ли Бун Йим впоследствии осел в Калифорнии, живущая в Европе и Америке Дара Виреак регулярно приезжала в мирную Камбоджу.
Когда за интерес к кино перестали убивать
Кампучийско-вьетнамский военный конфликт, освободивший страну от режима «красных кхмеров», привёл к её длительной оккупации СРВ (Социалистической Республикой Вьетнам). Но уже с конца семидесятых индустрия развлечений стала возрождаться – по крайней мере людей перестали убивать за интерес к кино. Первым фильмом, возродившим национальный кинопрокат, историки называют хоррор «Моя мать - демон» (My Mother is An Arb / Kon Aeuy, Mday Ab, 1980), использующий образ ночного монстра, известного как красу – прожорливой летающей женской головы с торчащими из шеи внутренностями, встречающейся в Камбодже, Таиланде, Лаосе, а также Малайзии и Индонезии.
Большинство фильмов в прокате того времени были вьетнамского и советского производства. Несмотря на то, что кинопроизводству пришлось столкнуться с цензурой вьетнамских оккупационных властей, кино по-прежнему оставалось самым доступным массовым развлечением – с выводом вьетнамских войск в 1989 году очереди в залы обернулись настоящими давками.
Тем временем на весь мир прославился непрофессиональный актёр-камбоджиец доктор Хенг С. Нгор, удостоенный «Оскара» и «Золотого глобуса» за роль журналиста Дита Прана, работавшего с американским репортёром, освещавшим события в сдающемся «красным кхмерам» Пномпене, в фильме Роланда Жоффе «Поля смерти» (The Killing Fields, 1984), привлекшем большое внимание к кхмерской трагедии. Переезд из Камбоджи в США и успешная актёрская карьера не спасли Нгора от насильственной смерти – он был застрелен членами азиатской уличной банды в Лос-Анджелесе в 1996 году.
Следующим покорившим мир кино камбоджийцем довелось стать Ритхи Пану, пережившему геноцид подростком. Родившийся в семье крупного чиновника, он получил кинообразование во Франции и с девяностых годов привечаем Каннским фестивалем.
Анджелина Джоли и тяга к сверхъестественному
Дальнейшее же развитие кино в Камбодже совпало со съёмками в старинном Ангкоре в 2001 году голливудской экранизации видеоигры «Лара Крофт: Расхитительница гробниц», после которых её главная звезда Анджелина Джоли усыновила местного мальчика. Тогда же тайские продюсеры запустили в производство в Камбодже «Ребёнка Змеиного царя» (Kuon Puos Keng Kang, 2001). Этому наследующему знаменитому фильму с Ди Савет романтическому хоррору по вдохновлённому народными верованиями сюжету популярной беллетристки Мао Самнанг сопутствовал феноменальный зрительский успех.
Ввиду того, что жертвами коммунистического геноцида стали буддисты, мусульмане и христиане, транслировавшие внятные картины мира, в обществе усилилось влияние языческой разопределённости, сформировавшее запрос на произведения, отражающие взаимодействие людей с непознаваемым миром духов и чудовищ. Но находившаяся под влиянием СССР вьетнамская администрация не разрешала в искусстве сверхъестественное. Так же в Советском Союзе вплоть до перестройки единственным фильмом, где нечистая сила была без экивоков допущена на экран, оставался поставленный по дореволюционной классике «Вий». И в последнее десятилетие двадцатого века в кинопроизводстве продолжали довлеть бытовые комедии и романтические повествования, действие которых часто было отнесено в прошлое от непростого текущего историко-политического момента.
Наряду с кинокомедиями и мелодрамами в качестве третьего популярного жанра периода можно выделить историческое кино, выполненное с известной долей условности. Киноведение причисляет к хоррорам две ленты девяностых: мрачную драму о возмездии «Ведьма» (Beisach Kramum, 1993) с застреленной неизвестными в 1999 году на рынке в Пномпене балериной и певицей Писит Пиликой, и «Рассказ о желчном пузыре» (Promat Promong’, 1994), музыкальную историю любви на фоне феодальных отношений, где на первой же минуте антагонист вытаскивает внутренности из тела ребёнка.
Волосы на голове превращаются в змей
Таким образом, к выходу «Ребёнка Змеиного царя» Фай Сам Анга тоска публики по национальному хоррору достигла критических значений. Зрелищность фильма оправдала ожидания: Змеиный царь, заводящий роман с простой девушкой, предстаёт не только в человеческом облике, но и в привычном для себя образе громадного питона, обнимающего героиню; у вынесенного в название ребёнка, девочки Сорайи, родившейся в результате этого союза, волосы на голове обращаются в змей, – и юная актриса действительно снималась со змеями, приклеенными к головному убору. В то же время картина содержит полный набор камбоджийских кинематографических клише: развитие основной сюжетной линии постоянно отвлекается на подробные бытовые зарисовки, а в действие то и дело вступают комические дуэты, где один из участников обязательно ведёт себя подчёркнуто глупо.
Не нам удивляться, что на рынке Юго-Восточной Азии «Ребёнок Змеиного царя» позиционировался как сиквел международного хита из Таиланда «Любовь юной Нак» («История Нак» / Nang Nak, 1999). В этом видна логика ещё и потому, что Винай Крайбутр, сыгравший возлюбленного взрослой Сорайи, был и в том фильме исполнителем главной роли мужа, вернувшегося с войны и не подозревающего, что его жена стала призраком. Но если один из главных опусов стартовавшей в 1997 году Тайской Новой Волны при всей экзотичности оказался достаточно конвенционален, чтобы попасть даже и в российский прокат, то камбоджийско-тайская совместная продукция о девушке-змее как тогда, так и сейчас выглядит специфически азиатским развлечением, диковинкой, отделённой плотным стеклом серпентария.
Картины ужасов из нового тысячелетия
Последовавшая в двухтысячные волна хоррор-фильмов способствовала становлению системы проката, хотя и в лучшие годы число залов в стране насчитывало немногим более трёх десятков. Основным влиянием на кинопроизводство следует признать возросшую популярность фильмов ужасов из несравненно более развитых азиатских кинематографий – японской и корейской. При этом другой большой кассовый хит по Мао Самнанг, действие которого происходит во французский колониальный период, «Странная вилла» (The Weird Villa / Phumĭkrœ̆h Châmlêk, 2004), содержит мотивы и приёмы «Других» Алехандро Аменабара и работ М. Найта Шьямалана.
«Дом привидений» («Кхмерский дом на продажу» / The Haunted House / Pteah khmaoch tinh, 2005) отличается от типичного нацконтента отсутствием как романтической линии, так и юмористического элемента. Это необычный и стильно снятый фильм, герой которого оказывается в помещении бывшей школы танцев, где через являющихся ему духов узнаёт о бесконечной череде насилия, сопутствовавшей этому месту в прошлом. Амбициозную метафору воплотил на экране продюсер и режиссёр Хенг Тола, создатель кинокомпании CamPro Production, чья отважная деятельность по отражению в жанровом кино национального самосознания в двухтысячные годы освежила ожидания зрителей от камбоджийской кинопродукции.
Хенг Тола, представляемый Википедией прежде всего как «бизнесмен и девелопер», занимался тем же, чем герой Хуая Яленга в его фильме: давал новую жизнь старым зданиям. Запустив в работу реставрированный кинотеатр, предприимчивый молодой человек обнаружил, что очередная смена политического климата лишила его возможности показывать традиционно пользующиеся популярностью тайские фильмы, и решил создавать контент самостоятельно.
Полтора десятка кинолент, выпущенные за четыре года, неизменно приносили прибыль и отмечались национальными кинонаградами, среди них ныне легендарные хорроры (разумеется, по сценариям Мао Самнанг) «Призрак бананового дерева» (Ghost of Banana Tree/ Khmaôch Daeum Chék Chvéa, 2004), вдыхающий жизнь в ещё одно недоброе народное сказочное создание, и «Лес» (The Forest / Prey Akôm, 2005), первый в Камбодже фильм с диджитал-эффектами, где археологи и охотники за сокровищами сталкиваются с жестокостью дикой природы и особенно змей.
Крокодилы, телефоны-убийцы и преступления прошлого
Тема человека, бросающего вызов миру животных, лежит и в основе «кхмерского блокбастера» «Крокодил» (The Crocodile /
Nesat Krapeu, 2005). Мегапопулярный поп-певец Преп Соват играет фермера, чья семья и сородичи погибли от зубов крокодилов, после чего он ставит себе охотничью цель убить полумифического Крокодильего царя. Этот фильм стал самым большим успехом режиссёра Мао Аюта, снявшего один несохранившийся фильм перед установлением диктатуры пролетариата и сумевшего ради выживания отречься от кино, выдав себя за свадебного фотографа. «Крокодил» многократно заново выходил в прокат и так и не был выпущен на физических носителях.
Хитом 2006-го стал «Телефон-убийца» (The Killing Phone, 2006), ремейк тайского хоррора «999-9999» (2003). Картина, приглянувшаяся молодой аудитории, старалась вписаться в актуальные тренды азиатского хоррора, не стесняясь цитировать добившиеся всемирного резонанса работы Хидео Накаты и Такаси Миике.
Учившийся в Таиланде Кам Чанти привнёс вкус тайских и индонезийских ужасов в эпическую постановку «Леди Вампир» (Lady Vampire / Nieng Arp, 2004), в очередной раз обращающуюся к жадной до крови летающей голове красу. Беременную девушку жестоко насилуют, а отца её будущего ребёнка убивают – трагизм ситуации несколько оттеняется озвучанием драки отрывистыми «дыщ-дыщ», в представлении западного зрителя очень подходившими комическому экшену с участием итальянской звезды Бада Спенсера.
Но здесь всё серьёзно: городские студенты, прибывающие в сельскую местность и находящие приют у доброжелательной девушки, оказываются в центре сверхъестественных разборок суровой хозяйки, её матери, с много лет избегавшими кары обидчиками. Это наглядное представление основной темы кхмерского хоррора – страдания и следующего за ним отмщения, которые чем дальше разнесены во времени, тем больше втягивают в свою орбиту людей, не имеющих понятия о преступлениях прошлого, но с этого момента неизбежно вынужденных с ними считаться.
Особняком в этой череде стоит фильм Тима Пека «Чувство красного» (The Red Sense, 2006), героиня которого узнаёт, что полевой командир, убивший её отца, как и она, прекрасно живёт в Мельбурне, наслаждаясь всеми благами цивилизации. Снятый в Австралии, этот фильм тоже использует троп рассказа о привидениях, но при этом не стесняется прямо говорить о конкретных исторических событиях, к отображению каковых в искусстве камбоджийские власти не были готовы и спустя тридцать лет - поэтому показать его на Родине героев сразу не удалось.
Проблемы с более успешными соседями
Середина двухтысячных ознаменовалась тем, что более половины производимых в стране фильмов принадлежала к хоррор-жанру. И в основном они, конечно, не были смелыми и новаторскими. Так, «История Чан» (Neang Chan, 2005) – многажды повторённый рассказ об убитой деревенской девушке, после смерти пытающейся воссоединиться с возлюбленным и, конечно, мстящей негодяям. Зловещая атмосфера достигается в основном краской на лице актрисы, а в начале второго часа режиссёр так увлекается новыми героями, что с непривычки можно подумать, что начался другой фильм. «2024 год, и я по-прежнему смотрю эту киношку», - наперебой пишут на кхмерском пользователи YouTube.
«Кхмерская история призраков» (Khmouch Neang Pumary, 2004) смотрится выигрышней за счёт более смелого индустриального сеттинга – здесь одержимая находится в комнате городского кондоминиума. Вселившийся в девушку злой дух ударил током полицейского, отмудохал массивным крестом католического священника (в исполнении англоязычного актёра), но был вынужден сдаться перед буддистским монахом. Про эту ленту можно встретить и раздражённые комментарии, мол, герои разговаривают и ведут себя как тайцы. Сложно судить, справедливы ли подобные замечания, зато они наглядно иллюстрируют сложности психологического восприятия успешных и могущественных соседей.
Бывают и обратные случаи неприятия. «Мать-нечестивица» (The Dark Mother, 2023), вышедшая в феврале 2024 года в тайский прокат, нарвалась на поток хейта за схожесть с небезызвестной «Любовью юной Нак» (1999), основанной на многократно экранизированной тайскими кинематографистами легенде о призраке беременной девушки. Более того, публику взбесило и указание в качестве первоисточника «реальной истории, произошедшей в камбоджийской провинции Баттамбанг». Вероятно, привязку к Баттамбангу придумал хитроумный Хенг Тола для промоушна «Истории Нит» (Neang Nith, 2004), имевшей в анамнезе всё ту же легенду. Но за «Мать-нечестивицу» вступился и авторитетный тайский этнограф и фольклорист, засвидетельствовавший, что подобная протоистория распространена у обоих народов. В Таиланде тем не менее фильм вскоре убрали из проката, а на территории Камбоджи его зарелизили повторно, в расширенной версии.
Другим незаурядным и на этот раз конструктивным примером взаимопроникновения культур служит первый камбоджийский сайфай «Связанные кармой» (Karmalink / Chiet Krawy, 2021), ставший фильмом открытия Недели критики Венецианского кинофестиваля. Калифорниец Джейк Воктел, американский экспат, вёл творческий кружок для детей из не самых благоприятных кварталов Пномпеня и, вдохновившись сочинением, которое написал его любимый ученик Ленг Хенг Прак, решил снять фильм о чужих снах, снящихся мальчику, живущему в Камбодже недалёкого будущего. Ленг Хенг и его подруга, уличный сорванец Срей Лек (другая посетительница занятий Срей Лек Читх), предпринимают увлекательное расследование с неожиданным результатом. Ещё неожиданней оказался уровень этого взявшегося ниоткуда фильма и его универсальность. Оставаясь приключением для всей семьи, он успевает проговорить важные вещи об уникальности и неповторимости каждой личности – как, безусловно, неповторим и сам Ленг Хенг, умерший через несколько месяцев после съёмочного периода.
Оздоровление нации через запрет на хорроры
В 2007 году власти сочли засилье хоррор-жанра вредным для здоровья нации и на национальном камбоджийском киносмотре не допустили фильмы ужасов к соревнованию на общих условиях. Как обычно и бывает с подобными благонамеренными начинаниями, это почти привело к гибели производственной и прокатной индустрий. Продюсеры переключились на не связанные с кино виды деятельности, множество кинотеатров закрылось. В десятые годы с изменением общественного климата дело взяли в свои руки творцы нового поколения, хорошо знакомые с мировыми тенденциями – Ко Дарачан, Лек Лида, Хуай Яленг.
«Виселица. Жертва призрака» автора «Матери-нечестивицы» Ко Дарачана – не первый камбоджийский хоррор в наших кинотеатрах. Неделей раньше в сверхограниченном отечественном прокате появилось «Проклятие чёрной монахини» (The Ritual: Black Nun, 2023), вскоре проникшее на российские стриминги, где прочно обосновалось в списках рекомендаций для предпочитающих всевозможные «Проклятья». В этой картине семья экспатов во главе с мужем-врачом сталкивается с опасностями, коих не предусмотреть европейским рациональным сознанием. Эксплуатирующая национальный сеттинг, эта лента вместе с тем явно ориентирована на западного зрителя и воспроизводит текущую жанровую моду в части пугающих эффектов.
«Виселица. Жертва призрака» же, посвящённая не чуждой клубным развлечениям столичной молодёжи, при внешней простоте совмещает в себе стремление к западному хоррор-мэйнстриму с элементами народного театра, проявляющимися, например, в статичной съёмке подхихикивающих провинциальных кумушек. А заодно и наследие компании CamPro, недаром герой – девелопер, берущийся реконструировать особняк, где произошла трагедия.
Проследовавший в кинотеатры РФ вслед за «Виселицей…» проект Лека Лиды «Приют. Шёпот призраков» («Ночное проклятье приюта Реатрей» / Bon Das Sa Neang Reatrei / The Night Curse of Reatrei, 2024) работает с ещё большим корпусом тем. Мало того, что действие фильма происходит в девяностые, так плюс точкой отсчёта событий в нём становится даже более ранний период. Кто-то убил воспитанников приюта, оставшихся сиротами по итогам правления «красных кхмеров», за что, в свою очередь, невинно пострадала его сотрудница. Теперь героям нужно разобраться с в прямом и переносном смысле призраками прошлого.
Впрочем, титулы самого кассового камбоджийского фильма на Тайване и самого кассового иностранного за всю историю кинопроката Мьянмы картине принёс не детективно-пугающий сюжет, а исполнитель главной роли, бирманский певец и модель Паинг Такхон (Пайн Дэгон), к тому моменту уже сыгравший у Лека Лиды в романтической комедии «Мальчик напрокат» (Rent Boy, 2023). В России фильм собрал почти 150 тысяч долларов («Виселица…» более двухсот). В декабре 2024 года к выходу в российский прокат заявлен ещё один фильм, «Синистер. Обитель зла» («Обитель» / Tenement, 2024).
Одновременно на нескольких инструментах
Родившийся в 1979 году в лагере беженцев Хуай Яленг, некогда актёр фильмов Хенга Толы, вернувшись с телевидения в реанимировавшуюся киноиндустрию в 2013 году, зарекомендовал себя как человек-оркестр. Продюсер, сценарист, режиссёр и часто исполнитель главной роли в проектах компании Meato Chak Films, он собирает призы за каждую из своих ипостасей, выкладывает фильмы в сеть в высоком разрешении и с качественными английскими субтитрами, агитирует за национальное кинопроизводство, сожалея, что камбоджийцы продолжают предпочитать постановки соседей.
Вслед за первым большим успехом с триллером «Безумец» (Vikalcharet, 2016) о строителе, из-за пережитой в детстве трагедии страдающем от психотических вспышек, Хуай Яленг выпустил ещё несколько фильмов, среди которых не только драма на основе реальных событий «Отцы» (Fathers, 2020), выбор камбоджийского «оскаровского» комитета, но и «Ведьма» (Thmob / The Witch, 2018), хоррор о семье землевладельца Эры Ловека, на которого насылают действенное проклятие. Его новейший проект называется «Не умирай» (Don’t Die, 2024) – идеальный рефрен для то и дело переживающей непростые времена, но раз за разом возрождающейся кинематографии Камбоджи. В нём режиссёр вновь обещает от души пощекотать нервы зрителей.
Кхмерский язык, состоящий из волн подмяукиваний и примурлыкиваний (двадцать девять гласных фонем против шести в русском), не слишком располагает к однозначному транскрибированию имён и названий, а информация о годах выхода одних и тех же фильмов в разных источниках может сильно отличаться, к чему просим читателя быть снисходительным.
