В начале 2010-х – почти пятнадцать лет назад – первые сезоны «Чёрного зеркала» стали ярчайшим примером нового стандарта качества на телевидении. Речь идет прежде всего не про выдающихся актёров в главных ролях или про возросшие бюджеты для съёмок, позволяющие более впечатляющие спецэффекты. Важнее всего было то, что Чарли Брукер предложил исследовать, как высокие (прежде всего цифровые) технологии влияют на повседневную жизнь, меняя социальный контекст человеческих отношений. Если классика сайфай-сериалов (вроде «Звездного пути» или «Секретных материалов») имела дело либо с мирами отдалённого будущего, либо с какими-то паранормальными феноменами, то «Чёрное зеркало» было оформлено в духе классической социальной фантастики: техника здесь была не элементом антуража или источником экшена, но определяла фон, на котором разворачивались человеческие драмы.
К середине 2020-х «Чёрное зеркало» сохраняет верность своей базовой концепции, оставаясь выверенным миксом психологически точных портретов людей и вполне правдоподобных технологических инноваций. Хотя иногда в сериале (не исключая и седьмой сезон) появляются отклонения от этой формулы (вроде эстетского черно-белого эпизода о постапокалипсисе или ромкома, иллюстрирующего долгий путь профилей друг к другу в дейтинг-приложении), основной акцент по-прежнему стоит на попытке проследить, как технологии меняют привычный уклад жизни людей.
Открывающий эпизод («Обычные люди») выдержан в характерной для сериала тональности драмы, помещенной в контекст революционных технологий. Майк (Крис О’Дауд) и Аманда (Рашида Джонс) – семейная пара, рассчитывающая завести ребенка. Их счастливая жизнь рушится, когда у Аманды обнаруживают опухоль мозга, однако на помощь приходят высочайшие технологии. Благодаря стартапу часть мозга Аманды, пораженную опухолью, копируют на корпоративный сервер, а зараженные ткани удаляют. Но за сохранение жизненных функций жены нужно выплачивать круглую сумму, так что Майку приходится работать за двоих, чтобы семья едва сводила концы с концами.
Это классический сюжет из репертуара «Чёрного зеркала»: душераздирающая семейная драма, в которой революционные технологии, спасающие людей, лишь углубляют трагизм ситуации тех, кто ими воспользовался. А кроме того, «Обычные люди» прекрасно изображают пугающе реалистичную картину классового расслоения в мире, где жизнь по подписке становится нормой, хотя позволить себе комфортные тарифы могут лишь немногие богачи. Брукер верен себе и в том, что за 50 минут успевает вложить в простой сюжет о распаде семьи столько выдумки, что ее хватило бы на минимум еще один отдельный эпизод: сюжет затрагивает идею о том, что расширенные подписки Rivermind позволяют неизлечимо больным уже не просто жить как раньше, но заодно управлять собственным настроением и восприятием – тема, столь же любопытная, сколь и провокативная.
Но самая мощная драма седьмого сезона сосредоточена в предпоследнем эпизоде «Скорбь». Стареющий экс-музыкант Филипп (Пол Джаматти) получает звонок от родственников своей бывшей девушки Кэрол: она недавно скончалась, и семья хочет знать, не поможет ли давно отвергнутый возлюбленный пролить свет на малоизвестные годы ее жизни. Согласившись, Филипп использует передовую разработку компании «Скорбь», позволяющую сознанию проникать внутрь фотографий и тем самым восстанавливать давно забытые воспоминания.
Если «Обычные люди» - душераздирающая драма о гибели семьи, то «Скорбь» - трогательная драма о любви и ошибках молодости, которые иногда можно исправить даже на склоне лет. Визуальный ряд строится на умелом обыгрывании ключевой хай-тек фишки: Филипп то и дело погружается в трехмерные проекции старых фотографий, по крупицам восстанавливая печальную историю своей давно потерянной любви. Именно блестящая игра Джаматти придает простому (почти банальному) сюжету о нелепом, но необратимом расставании ореол глубокой личной трагедии, переплетенной с щемящей сердце сентиментальностью. Тот случай, когда прямолинейность сценария работает на эффективность сюжета, а лишь одна концептуальная находка (поиск воспоминаний внутри застывших фото) дает нам вполне реалистичный образ того, какими могут быть ритуалы прощания с умершими в недалеком будущем.
Особо хочется выделить изящное использование музыки в сюжете. Кэрол не просто выступает в одной группе с бойфрендом, или участвует в опере, но – пусть и через десятилетия – раскрывает память возлюбленного с помощью мелодии. Именно прослушивание давным-давно записанной игры на виолончели пробуждает в Филиппе цельный образ той женщины, которой он навсегда отдал свое сердце.
По части креативного потенциала наиболее интересная серия – «Отель Мечта», рассказывающая о съемках кино в эпоху трехмерных декораций и цифровых актеров. Голливудская звезда Брэнди Фрайдей (Исса Рэй) получает роль в новой версии классической мелодрамы 1940-х «Отель Мечта». Для экономии бюджета и времени съемки ремейка проводятся в виртуальной реальности оригинального фильма, населенной цифровыми конструктами актеров, а единственным живым человеком среди них остается лишь главная звезда. Погрузив сознание в симуляцию «Отеля Мечты», Брэнди из-за технической неисправности застревает там с цифровой версией знаменитой актрисы, не сознающей разницы между собой и персонажем, которого она играет.
«Отель Мечта» не только касается многих сложных философских тем, но и хорошо работает в качестве драмы о влюбленных, застрявших во времени. По акцентам и некоторым сюжетным ходам эпизод явно перекликается с знаменитой серией «Сан-Джуниперо» из третьего сезона, однако тематический охват здесь иной. Извилистый сюжет затрагивает (пусть иногда вскользь) занятные вопросы о природе сознания, а также взаимовлияние импровизации и планирования в творчестве. Брукер вновь поражает воображение масштабом фантазии: за полтора часа сценарий успевает и обыграть концепт виртуальной ретро-веселенной (в духе «Тринадцатого этажа»), и отдать дань памяти авантюрным комедиям британской студии Ealing, и развить тему романтических отношений между живым и «цифровым» человеком. Повторить успех «Сан-Джуниперо» Брукеру здесь не удалось (планки драмы и реализма там все же выше), но создать убедительную картину съемочной площадки будущего – вполне.
Три оставшихся эпизода хоть и сделаны с привычным мастерством, содержат куда меньше свежих идей. «Предмет отвращения» — не сайфай, а черная комедия, где отсылки к квантовым компьютерам и мультивселенной не более чем декор, а держится весь эпизод на параноидальном саспенсе и финальном твисте. В серии «USS Callister: за пределами бесконечности» хватает гиковских шуток и оммажей «Стар Треку», но концептуально это прежде всего фестиваль фансервиса, юморной сиквел популярного эпизода из четвертого сезона. А вот другая серия, посвященная видеоиграм – «Игрушка» - содержит хоть и затертый, но эффектно поданный ход с развитием виртуальной жизни. Серия рассказывает о том, как на домашнем ПК игрового журналиста эволюционирует цифровые зверушки, за годы реального времени доросшие до сложнейшей формы коллективного самосознания, собранного из множества отдельных разумов. Это прежде всего любовное письмо ранним эпохам видеоигровой индустрии, когда визионеры вроде Ричарда Гэрриотаi или Сида Мейераi моделировали развитие сложных цивилизаций и целых миров, втискивая колоссальные вселенные в жалкие десятки мегабайт. Здесь же виртуальная среда, начавшись с примитивной графики и нескольких забавных зверьков в духе «Тамагочи» оборачивается питомником для выращивания новой, бесконечно более высокой, нежели человеческая, формы цифровой жизни.
Новый сезон «Черного Зеркала» получился более стилистически единым, нежели прошлый, в котором из пяти серий две («Демон 79» и «Мэйзи Дэй») вообще не были связаны – ни жанрово, ни тематически – с ключевыми темами проекта. На этот раз Чарли Брукер экспериментирует аккуратнее, не отклоняясь от привычных комбинаций драмы и сай-фая с черным юмором. В этом смысле седьмой сезон по-прежнему готов дать немало пищи для размышлений о неожиданных (и не всегда приятных) побочных эффектах проникновения хай-тека в повседневную жизнь. И даже то, что в сезоне недостает каких-то пророческих или радикальных концепций – как в «Нырке» (предвосхитившем появление «социального рейтинга» в Китае) или в «Моменте Уолдо» (предсказавшем взлет популизма задолго до прихода Дональда Трампа в Белый дом) – лишь подчеркивает как чисто психологический, так и технологический реализм сюжетов.
