Почти идеальная семья (папа-хирург, мама-домохозяйка, красавица дочь) решает скоротать уик-энд в загородном доме. 21-летняя Мэри просит у родителей разрешение провести вечер с подругой Пейдж. В магазине девушки знакомятся с Джастином, предлагающим купить у него травки для пущего веселья. Но за приятным знакомством следует очень и очень неприятное: дружками Джастина оказываются сбежавшие бандиты. Преступники отвозят барышень в лес, а после содеянного заглядывают на огонёк в ближайший дом, где ждут свою дочь папа-хирург и мама-домохозяйка…
«Последний дом слева» – очередное обращение к классике жанра horror, переосмысление заветов великого и ужасного Уэса Крейвена. Занятно, что второй раз подряд (первым был француз Ажа с «У холмов есть глаза») командовать парадом было доверено не доморощенному юнцу, а заморскому варягу – греку Дэннису Илиадису. Возможно, иностранцы чувствуют и воспринимают наследие Крейвена как-то иначе. Пусть и не с чистого листа, но без чреватого лебезения перед авторитетом американца.
Илиадис, что заметно, расшаркиваться ни перед кем и не собирался, а решал максимально четкую и ясную задачу: осовременить сюжетные заусенцы оригинала, добавив в историю чего-то и от наших дней. Стоит напомнить, что в основе дебюта Крейвена лежал «Девичий источник» Бергмана, который, в свою очередь, экранизировал скандинавскую средневековую легенду. Благодатный для хорошего драматурга материал. Грек многое оставил в неприкосновенности. И главное, фильм в откровенную мясорубку (что сейчас модно) не превратил. Основная мысль всё та же – человек человеку волк; одних кулаков в борьбе со злом уже недостаточно; возмездие допустимо в режиме здесь-и-сейчас. Картина почти с математической точностью делится на две половины: и если вначале плохие режут, стреляют, насилуют хороших, то ближе к концу хорошие делают почти то же самое с плохими. Фокус в том (и, думается, посыл режиссёра), что к финальным титрам хороших уже нет. Есть лишь герои, к которым применимы любые эпитеты, на выбор.
От голливудских римейков старого-доброго-настоящего, как правило, ничего хорошего ожидать не приходится. Безотносительно к имени смельчака, взявшегося за гуж. Тем отраднее, что Илиадис не оплошал. Там, где у молодого Крейвена была разудалая музыка с губной гармошкой и банджо, у грека тишина. Порой тишина куда страшнее любых пугающих звуков…
