В пустыне живет отшельник Оуян Фен, но его дом никогда не пустует. Фен выступает посредником между людьми, способными заплатить за убийство человека и теми, кто способен исполнить заказ. Однажды к Фену наведывается его друг Хуан Яоши, привозящий с собой кувшин вина, которое, как говорят, позволяет не просто забыться, но и буквально потерять память. Чуть позже пустынника посетят переодетая мужчиной девушка, подслеповатый воин и молодой боец, готовый выполнить приказ за корзину яиц. С каждым из них Оуян Фен будет говорить о жизни, превратностях судьбы и том, что находится по ту сторону ближайшего холма…
Новая версия «Праха времён» (оригинал вышел на экраны в 1994-м) почти ничем не отличается от порядком подзабытого первоисточника. Кар-Вай поигрался с цветокоррекцией и чуть-чуть разнообразил саундтрек. Но сама идея новой редакции преследовала совсем другие цели. Прежде всего, это возможность увидеть Кар-Вая таким, каким видели его единицы (прокатная судьба оригинала, прямо скажем, была довольно печальной). «Прах времён» – не история любви в урбанистическом пейзаже (один из любимых мотивов режиссёра), а своеобразная дань памяти фильмам о боевых искусствах, с той лишь существенной оговоркой, что экшн-сцены здесь не самоцель, а необходимый атрибут. Во всём остальном – классический Кар-Вай, с легкоузнаваемым почерком и операторскими пируэтами Кристофера Дойла.
Единственный значимый вывод, который можно вынести после просмотра одной из первых картин гонконгца – удивительная поэтичность была присуща ему всегда. Очевидно, что Кар-Вая не интересует контекст рассказываемой истории, на первом месте у него всегда была форма, его величество стиль. Сюжетное построение «Праха…» (на уровне кто? что? где? и зачем?) напоминает ленту Мёбиуса, где временные и пространственные пласты перемешаны столь сильно и самозабвенно, что все попытки хоть как-то увязать на карте фильма пункт А с пунктом B терпят постоянные и сокрушительные неудачи. Но это не упрёк. Напротив, поэтичность «Праха…» не вычурна, а продумана и абсолютно уместна. Кар-Вай снимал фильм не о воинах и битвах на мечах, а об одиночестве, боли расставаний и любовном настроении, которому, кажется, подвержены все без исключения герои этого выдающегося мастера.
