8 июля 1959 года, Чикаго, премьера шпионского триллера «На север через северо-запад». Зал рукоплещет, а выходящего из кинотеатра Альфреда Хичкока (Энтони Хопкинс в гриме а-ля «спасибо, что живой») обступают журналисты, один из которых недвусмысленно намекает мэтру, что вот же он, удобный момент, чтобы уйти на покой в зените славы. Уходить Хич не хочет, но и с оригинальными идеями у него, мягко говоря, не ахти. Правда, совсем скоро всё наладится. Король саспенса настолько увлечётся романом Роберта Блоха «Психо» (а заодно и серийным убийцей Эдом Гейном, прототипом главного героя книги), что его не остановит даже отказ студии «Парамаунт» финансировать экранизацию. Хич, с согласия жены и соратницы Альмы Ревиль (Хелен Миррен), заложит дом и, рискуя обанкротиться, запустит фильм в производство. Работать придётся в экстремальных условиях: цензоры примут в штыки сцены с душем и унитазом (либо кодекс Хейса, либо сантехника); маньяк Гейн (Майкл Уинкотт) станет являться в ночных кошмарах и сумрачных видениях; поставки деликатесов из парижского «Максима» прекратятся в целях экономии. Наконец, будто бы всего этого мало, Альма начнёт подозрительно часто видеться с бестолковым, зато худощавым сценаристом Уитфилдом Куком (Дэнни Хьюстон), в своё время приложившим руку к «Незнакомцам в поезде»…
«Хичкок» мог бы стать своего рода «двойным ударом»: с одной стороны — любовно выписанным портретом едва ли не главного психопатолога (поневоле, конечно) в кинематографе, с другой — репортажем о производстве самого грозного и живучего жанрового гибрида в истории кино. Не случилось ни того, ни другого: в интерпретации режиссёра Саши Джервази хроника создания «
Психо» тянет разве что на добросовестную визуализацию среднестатистического очерка из «Каравана историй» (что-то вроде позапрошлогодних «
7 дней и ночей с Мэрилин»).
Это, на поверку, честный телеформат, спроецированный на большой экран — фильм безобидный, безоружный и безопасный. Эпизоды сменяют друг друга в опереточном режиме и заряжены опереточными же страстями. (Впрочем, в том, что «Хичкок» — прежде всего реверанс классическим голливудским комедиям 50-х, есть своя прелесть.) О пресловутом саспенсе здесь говорят исключительно в ироническом ключе — что ж, Хич был большой шутник. А за главную хичкоковскую причуду (разумеется, помимо привычки навещать холодильник посреди ночи) выдаётся банальный режиссёрский вуайеризм, который, в общем-то, присущ любому вдумчивому постановщику — как высшая мера любопытства. Да и кто бы отказался полюбоваться через дырку в стене за переодевающейся Верой Майлз (
Джессика Бил)?
Самое же занятное, что главная партия в «Хичкоке» отведена, по сути, не титульному персонажу, а Альме Ревиль. В отличие от беспощадно шаржированного гения, его боевой подруге позволены вполне понятные человеческие слабости: глупейшим образом втрескаться в симпатичного пустозвона; ревновать мужа к стопке фотографий; купить, не удержавшись от соблазна, кроваво-красный купальник. Другими словами, Джервази экранизировал — и, надо заметить, не без изящества — даже не столько статью из дамского глянца, сколько сомнительный афоризм, который девушки разных возрастов так любят цитировать в соцсетях: за каждым успешным мужчиной стоит любящая (умная, сильная — нужное подчеркнуть) женщина. Вот и весь МакГаффин.
