Чтобы понять смысл, масштаб и стиль «Ненависти», правильнее всего обратиться к словам её постановщика. В одном из поздних интервью Матьё Кассовиц заметил, что снимал фильм об «уважении, знании и невежестве». Связь трёх этих тем дает возможность проследить, как формировался замысел проекта, объясняет выбор эстетических решений для него, и позволяет оценить то гигантское воздействие, которое фильм оказал на французское общество.
Невежество
С начала 1970-х годов вокруг Парижа разворачивается амбициозный проект по созданию «зон приоритетной урбанизации» — кварталов, насыщенных дешевым и быстро строящимся жильем, предназначенным для наименее обеспеченных слоев населения. Эти пригороды, покрытые многоквартирными домами, превращаются в точки притяжения разного рода низкоквалифицированных мигрантов, и вскоре между местным и пришлым населением разгораются конфликты, часто массовые – буйная молодежь с обеих сторон организуется в уличные банды, чтобы защищать свою территорию.
К середине 1980-х криминализация парижских предместий вызывает все более жесткий ответ со стороны полиции. Стражи порядка быстро привыкают работать с местными жителями без церемоний, поскольку масштабы преступности здесь уже превращают многие городки в опасные для жизни трущобы. Во время студенческих протестов 1986-го полицейские до смерти избивают Малика Уссекина, уроженца одного из бедных пригородов Парижа, решив, что он участвовал в беспорядках (на самом деле молодой человек просто проходил мимо собравшейся толпы), а затем на демонстрации против жестокости полиции выходят 200 тысяч человек. Смерть Малика (упоминаемая в открывающих кадрах «Ненависти») попадает на первые полосы крупных газет, и надолго западает в память Матьё Кассовица, тогда еще малоизвестного новичка в кино.
В начале 1993-го в Париже происходит еще один вопиющий инцидент: подросток Макоме М’Боволе, подозреваемый в угоне автомобиля, был на допросе застрелен полицейским, который хотел лишь запугать парня, но случайно выстрелил в него. Едва узнав об этой новости, Кассовиц начинает писать сценарий фильма о жизни в криминальных пригородах, призванный запечатлеть повседневный опыт тех, о ком преуспевающие жители больших городов предпочитают не знать. Его поразил жизненный путь человека, который «просыпается обычным утром, чтобы тем же вечером умереть» — столь же неожиданно, сколь и бессмысленно. Через много лет Кассовиц вспоминал, что в то время никто не знал, как живут тинейджеры из тех самых пригородов, погрязших в насилии, но все их боялись. И он замыслил фильм, который должен был рассказать – громко, прямо, беспощадно – как французская молодежь живет и умирает, окруженная невежеством старших поколений.
Уважение
«Ненависть» оформлена как остросюжетная драма, отслеживающая события одного дня в жизни трех друзей из неблагополучного парижского пригорода. При этом Кассовиц стремился на локальном примере показать глобальный масштаб проблемы городского насилия: стилистика, тематика и логика фильма призваны были подчеркивать его универсальное значение, даже если лежащий в основе кино материал сугубо французский. Для достижения такой цели режиссер использовал три ключевых приема: выбрал минималистичный стиль, поставил в центр сюжета мужчин из разных этносов, и акцентировал психологические портреты каждого из них.
Эстетика выстраивалась вокруг двух ключевых принципов: черно-белый видеоряд и отсутствие привычного саундтрека. Кассовиц не хотел делать фильм цветным, поскольку был уверен, что яркость окружающего мира отвлечет зрителей от персонажей и от развития их отношений. Мир парижских трущоб, позже пояснял он, очень пестрый в самых разных смыслах: улицы полны людей в красочной одежде, стены исписаны разноцветными граффити, откуда-то постоянно доносится громкая музыка, шумят машины и люди разговаривают под окнами.
Черно-белая картинка сводит избыточное многообразие к самым важным деталям – человеческим жизням и их переплетению в тугом узле опасных противоречий, которыми наполнена жизнь пригородной молодежи. Кассовиц отмечал, что даже колоризованные кадры Второй мировой войны выглядят более личными, нежели затертые чёрно-белые снимки, на самой текстуре которых ощущается печать времени. Чёрно-белая палитра «привносит поэзию в реальность», подчеркивая, что даже банальные на первый взгляд разборки молодежных банд в этих опасных пригородах – борьба не на жизнь, а на смерть. Минималистичный монохром здесь отсекает все излишнее множество деталей, позволяя акцентировать переживания людей, и тем самым фокусирует внимание на том, насколько серьёзны ставки в их повседневной схватке.
Столь же выверенного минимализма Кассовиц держался при работе с музыкальным оформлением. Для показанной в «Ненависти» среды основополагающим жанром является хип-хоп (не столько стиль музыки, сколько особая культура общения) — музыка, постоянно исследующая, как заметил Кассовиц, «трансгрессию», тему нарушения границ, ставящая всё под вопрос и бросающая вызов, пропитанная агрессивным самоутверждением. При этом, хоть он и пригласил для саундтрека уже достаточно известную в андеграундных кругах рэп-команду Assassin, музыка здесь должна была исходить из окружающей среды (из машин, из окон, звучать по радио), оттенять, а не определять настроение видеоряда. Такой подход дает возможность сохранить поэтический реализм: люди в «Ненависти» живут в ритме хип-хопа, поскольку эта музыка отражает их личный жизненный опыт каждодневной борьбы – среди семьи, на улице, в стычках с полицией.
Динамика связи в тройке главных героев также подчеркивает важные аспекты жизни в криминальных пригородах. Как пояснял Кассовиц, два друга могут быть или согласны, или не согласны, но постоянно спорить они не могут. Присутствие в команде третьего человека делает общение более гибким: он может смягчать ваши противоречия, или, например, вычленять в ваших позициях что-то общее, сближая их тогда, когда два других участника разговора не находят точек соприкосновения из-за захлёстывающих эмоций.
Эта логика накладывается на три разных типа стратегий жизни в криминальной среде, представленных каждым из героев, позволяя показать, как индивидуальный опыт приобретает общественное значение. Винс – человек, пылающий жаждой мести, сознательно ищущий конфликтов и усмотревший в насилии самый лучший (если не единственный) способ улучшить свою жизнь. Юбер, напротив, стремится выйти из порочного круга трущобной жизни: он остро ощущает бессмысленность повседневного насилия, и хочет оставить его позади, перебравшись в спокойный район. Весельчак и непоседа Саид выступает посредником в ссорах Винса и Юбера – он видит насилие, но не бежит от него, а встречает с мрачным юмором, сглаживая смехом перепалки своих друзей.
Примечательно, что все трое относятся к разным этническим категориям: Винс – еврей, Юбер – темнокожий, а Саид – араб, но эти различия для них не играют никакой роли. Важна не расовая, а классовая граница между бедными и богатыми, между полицией и местными, между «большим городом» и «banlieue» i. Кассовиц подчеркивает, что в трущобах, несмотря на активность скинхедов, есть устойчивая солидарность людей разных религий и этнических корней – бедность объединяет, поскольку жизнь в гетто обостряет потребность в безопасности. Которую нельзя получить от полицейских (они – здесь сугубо внешняя и всегда враждебная сила), её дают лишь соседи, которые знают тебя лично.
В свою очередь, безопасность в пригородных кварталах обеспечивается уважением – и это важнейший фактор, объединяющий всех главных героев. Несмотря на все свои различия, три друга не позволяют спорам приобретать унижающий оттенок. Человеческое достоинство критически зависит от его признания другими людьми, и герои «Ненависти» прекрасно об этом знают. Среда, где живут Саид, Винс и Юбер, пропитана агрессией, и защититься от неё можно, только если ты продемонстрируешь силу: местные банды уважают прежде всего тех, кто готов постоять за себя, ввязавшись в драку. В одной из самых знаменитых сцен Винс стоит перед зеркалом и воспроизводит монолог Трэвиса Бикла из «Таксиста»i(«Ты говоришь со мной? А с кем ещё, черт подери, ты говоришь?») — это тренировка самоуважения, основанного на постоянной готовности защитить свои границы. Такая нарочитая склонность к агрессии в гетто может спасти жизнь: никто не рискнет связываться с человеком, готовым в любой момент выхватить пистолет.
Знание
«Ненависть» была впервые показана в мае 1995 года на фестивале в Каннах – и сразу же сорвала овации, а затем принесла начинающему (это был лишь второй его фильм) автору Кассовицу приз за лучшую режиссуру. С первых дней и широкая публика, и профильные критики поняли, что имеют дело с резонансной работой. О том, насколько стремительным был эффект «Ненависти», говорит характерный случай: после премьеры фильма полицейские, охраняющие церемониальный парад в Каннах, отвернулись от проходящих мимо зрителей и членов съемочной группы – в знак молчаливого протеста против того, как Кассовиц показал стражей порядкаi. Фильм оставался на первой строчке французского проката четыре недели, а по итогам года вошел в двадцатку самых популярных фильмов по числу посещений. Но это было только начало.
«Ненависть» стала одним из самых известных и влиятельных французских фильмов 1990-х, однако еще важнее то, что она стимулировала в обществе ту самую дискуссию, на которую рассчитывал Кассовиц, работая над своим проектом. Ален Жюппе, тогдашний премьер-министр, организовал показ фильма для всего кабинета министров, сочтя работу Кассовица социально значимым и «прекрасным произведением кинематографического искусства». В прессе и среди политиков активизировались обсуждения криминогенной ситуации на окраинах мегаполисов, и развернулся медленный процесс реформi.
«Ненависть» вышла и в исключительно удачный с точки зрения международной конъюнктуры момент. За несколько лет до фильма Кассовица в американском прокате набрали популярность «квартальные фильмы»i — социальные триллеры и экшен-драмы, посвященные жизненным реалиям афроамериканских сообществ в криминогенных районах мегаполисов (достаточно вспомнить «Ребят с улицы», «Южный Централ» или «Авторитет»). А печально известные бунты 1992-го в Лос-Анджелесеi продемонстрировали остроту проблемы «чёрной бедноты», важную не только для Франции. «Ненависть» в этом смысле можно рассматривать как своего рода французский аналог «квартального фильма» из США, и неудивительно, что американские критики встретили работу Кассовица с восторгом, поняв ее важность как глобально значимого высказывания, сделанного на локальном материале. Сам Кассовиц прекрасно осознавал универсальный смысл своего фильма: «Ненависть» открывается кадрами Земли, сделанными из космоса, именно чтобы символически подчеркнуть всеобщий характер проблемы городского насилия.
Через тридцать лет после выхода фильма его влияние по-прежнему ощущается во французском обществе и кинематографе. Кассовиц отмечал, что за прошедшие годы изменилось многое, однако прогресс неизбежно медлителен: «требуются поколения, чтобы люди начали меняться». Одним из самых ярких свидетельств перемен сам Кассовиц считает успех фильма «Отверженные», снятого выходцами из тех самых гетто – сложно представить, чтобы подобная работа могла появиться в 1980-х, но после «Ненависти» молодые поколения обрели собственный голос и свой вдохновляющий пример. Так что, несмотря на все проблемы, общество во Франции сейчас намного больше осведомлено о том, как молодые люди выживают на злых улицах гетто. И именно фильм Кассовица стал тем молотом истины, который сломал стены благодушного невежества вокруг французских гетто.
