King Crimson и библейская тьма
На открывающих титрах «Мэнди» звучит монументальный номер монстров прог-рока King Crimson "Starless" — самый длинный и главный трек пластинки 1974 года, название которой совпадает с именем главного героя фильма, "Red". Рефрен песни, речь в котором идет о «библейской тьме», позаимствован у Дилана Томаса: он, словно камертон, уже со старта настраивает на грядущий космогонический размах затеи Косматоса и будто бы предвещает апокалиптическую развязку.
Саундтрек, написанный исландским композитором-минималистом Йоханом Йоханссоном, в дальнейшем лишь держит тон, а ближе к финалу сошествие Рэда в ад венчают вязкие пост-металлические риффы бельгийца Пепина Кодрона (в музыкальном миру — Kreng). Изначально «Мэнди» и задумывалась Косматосом как подобие прог- или блэк-метал-альбома: фильм и впрямь смахивает на рок-оперу, и если бы его персонажи в какой-то момент вдруг начали произносить свои реплики нараспев, это вовсе не показалось бы странным.
Этим музыкальные аллюзии не исчерпываются: в момент, когда Мэнди попадается на глаза Иеремии Сэнду, на ней — футболка прародителей дума и сладжа Black Sabbath. А в идиллическом первом акте Мэнди носит футболку с обложкой альбома Mötley Crüe 1983 года (когда и происходит действие фильма) "Shout At The Devil", на которой красуется перевернутая пентаграмма. С глэм-металлистами связано детское воспоминание Косматоса, о котором он рассказал в интервью The Globe and Mail:
«В школе был пацан на год старше меня, на которого я смотрел с обожанием. Однажды я спросил, что он слушает в своем "уокмене" — это был альбом Mötley Crüe “Shout At The Devil”. Он протянул мне кассету, и я четко помню, как сказал: “Это самые страшные девки из всех, что я видел”. А он в ответ: "Это не девки. Это Mötley Crüe"».
Ну и на десерт: заполучив Мэнди и накачав ее кислотой, Иеремия рассказывает душераздирающую историю о том, как мир оказался не в состоянии оценить его музыкальный гений, а предваряет эту байку с мэнсоновским душком вопросом «тебе нравятся The Carpenters?» Трудно сказать, насколько это тянет на привет Джону Карпентеру, а не только расхожему в сектантской среде 60-х фолку, но в случае с «Мэнди» и ее синт-хоррор-саундтреком (вполне в карпентеровском стиле) все возможно.
Палп-фэнтези: нью-эйдж, DnD, «Меч и колдун»
В фильме Мэнди читает книгу вымышленной писательницы Леноры Тор «Искатель Глаза Змея» — типичное палп-фэнтези. Наряду с видениями Мэнди и Рэда (в стиле полотен Бориса Вальехо и его жены Джули Белл), а также анимационными снами в стиле мультфильма Heavy Metal, книга Тор формирует картинку хрупкого нью-эйджевского рая, побежденного не только адской сектой Сэнда, но и суровой реальностью прагматичной рейгановской Америки середины 80-х. Для Косматоса, выросшего на легендарной настолке Dungeons and Dragons и анимационных «Повелителях Вселенной», это важный момент болезненного перехода из детства во взрослый мир (судя по «Мэнди», куда более болезненного, чем у создателей сериала «Очень странные дела»).
Кроме того, мир «Мэнди» многим обязан картине «Меч и колдун» — наверное, самому лихому фэнтези 80-х: тогда жанр прекрасно чувствовал себя в VHS-гетто и еще не был обескровлен детскими прокатными рейтингами. Именно дебют Альберта Пьюна, в котором история мести (правда, за мать, а не за подругу) рифмуется с черной магией, Косматос в связи с «Мэнди» называет первым источником вдохновения. Одна из самых ярких сцен фильма — элемент torture porn с «полураспятием» Рэда — недвусмысленно отсылает к эпизоду с распятием принца Талона в «Мече и колдуне».
Наконец, Иеремия упоминает рог Абраксаса, нам то и дело намекают на то, что змеи и тигры — не то, чем они кажутся, а сам Рэд дослуживается до приземленной версии пожирателя миров Галактуса. Нет ничего страшнее эзотерики — даже в безобидном комиксовом изводе.
Из кого сделан Рэд: Часть I — Чарльз Бронсон
«Мэнди» — история кровавой мести за любимую женщину, и без приветов славной франшизе «Жажда смерти» тут, разумеется, не обошлось. Пол Керси в исполнении Чарльза Бронсона — неотъемлемая часть Рэда и, в каком-то смысле, его предтеча. Косматос, по его собственному признанию, является поклонником серии, запущенной Майклом Уиннером в 1974 году, однако опирался он не на оригинальный фильм, который, благодаря соучастию суперзвезды Бронсона, фактически легализовал эксплотейшн и катапультировал его в бокс-офисные чарты. Источником вдохновения для Косматоса-младшего послужила пятая часть франшизы, снятая в 1994 году: Панос считает ее самой отталкивающей во всей серии, и не без оснований.
Герой Бронсона возвращается в Нью-Йорк, находит новую подругу, и ту, разумеется, убивают. Керси привычно принимается мстить, причем в старике (Бронсону во время съемок было 72 года) просыпается довольно изобретательный садист: например, одного из бандитов он убивает с помощью радиоуправляемого футбольного мяча (!), начиненного взрывчаткой, а другого пытает, замотав его с ног до головы в упаковочную полиэтиленовую пленку и лишив возможности дышать. Все это девиантное веселье контрастирует с ледяным ветеранским спокойствием в глазах Бронсона — Рэду Миллеру, конечно, далеко до столь философского восприятия действительности, но изобретательность в вопросах убийства в лесорубе и старом солдате все-таки просыпается. 
Из кого сделан Рэд: Часть II — Джейсон Вурхиз
Чтобы не тратить красноречие на описание того, как должен выглядеть Рэд Миллер в третьем акте своего сошествия в ад, Косматос просто показал Кейджу седьмую часть хоррор-франшизы «Пятница, 13-е». В фильме с подзаголовком «Новая кровь» Джейсон в кои-то веки сталкивается с достойным противником: его побеждает девушка, обладающая даром телекинеза и терзаемая чуством вины за невольное убийство отца-алкоголика. В эпизоде поединка на бензопилах Кейдж должен был скопировать безумный взгляд Вурхиза, лишившегося вратарской маски и раззявившего гнилую пасть. Можно сказать, что у Николаса получилось. Кстати, одного из персонажей (мерзкого психиатра, которого абсолютно не жалко) Вурхиз убивает с помощью дисковой бензопилы.
Еще один привет «Пятнице» можно с легкостью опознать без всяких режиссерских комментариев: в разговоре с сектанткой (еще не зная, с кем имеет дело) Мэнди говорит, что они с Рэдом живут недалеко от Кристал-Лейк.
Из кого сделан Рэд: Часть III — Эш и Реджи
Не то чтобы бензопила является продолжением руки Рэда Миллера, но без этого инструмента «Мэнди» трудно себе представить. Причем все прочие отсылки к хоррор-классике («Техасская резня бензопилой», «Зловещие мертвецы») перебивает привет «Фантазму 2». Эпизод из сиквела Дона Коскарелли, в котором Редж сражается на бензопилах с могильщиком в противогазе, практически скопирован в «Мэнди» — вплоть до нюансов вроде превосходящей длины бензопилы противника.
В целом же «Фантазм» с его причудливым эклектичным антуражем — что-то вроде одного из ключей дешифровки мира «Мэнди», в котором уживаются и в то же время конфликтуют самые разные идеи и стилистики. И если организовать подобный идеологический и визуальный бардак в крепко спаянный, не трещащий по швам, мир Коскарелли удалось, пожалуй, случайным образом, то у Косматоса все явно продумано до мелочей, и эта продуманность пугает не меньше, чем Кейдж в трусах, вращающий глазами, орущий и хлещущий водку из горла.
Рекламная пауза: Чеддер-Гоблин от создателя Too Many Cooks
Эпизод с Чеддер-Гоблином из телевизионной рекламы — то ли забавный глюк, то ли часть параллельного мира, любовно выстроенного Косматосом из отраженных в кривом зеркале атрибутов рейгановской эпохи. О втором варианте думать интереснее, но, если верить самому режиссеру, верен вариант первый: Чеддер-Гоблин — просто хохма, родившаяся в голове Косматоса в процессе производства «Мэнди» и раскрученная до идеи ролика вместе с продюсером фильма Джошем Уоллером. Вот что рассказывает об истории возникновения ролика, тянущего на мем, сам Косматос:
«Нам нужно было, чтобы в эпизоде, когда Николас Кейдж возвращается домой, по ТВ что-то шло. Мы начали перебирать винтажную рекламу, права на показ которой могли бы приобрести. Я хотел, чтобы это был момент, когда ужас и абсурдность мира дали бы герою хлесткую пощечину в самый неподходящий момент. Чеддер-Гоблин возник как шутка (…). Была гифка из фильма «Гоблины», которая мне нравилась, и мы начали хохмить про гуля, блюющего зеленой слизью. В итоге я влюбился в идею с гоблином, который блюет макаронами с сыром. И я такой: “Мы включим это в фильм”. Но ни времени, ни денег на съемки этого эпизода у нас не было».
Но в итоге нашлись и деньги, и время: всего за тысячу долларов (почти вся сумма ушла на изготовление куклы Чеддер-Гоблина) ролик снял бессребреник Каспер Келли — создатель вирусного видео трехлетней давности Too Many Cooks. Косматос оказался поклонником убойной пародии на открывающие титры тошнотворных ситкомов, а Келли — энтузиастом, готовым творить почти исключительно из любви к искусству.
Байкеры-сенобиты: «Безумный Макс» + «Восставший из ада»
Адские байкеры «Черные Черепа», которых периодически призывают на службу «Дети Новой Зари», выглядят как монстры Франкенштейна, скроенные из сенобитов Клайва Баркера и колоритных отморозков из сразу двух частей «Безумного Макса» — «Воина дороги» и «Дороги ярости» Джорджа Миллера. Если копнуть совсем уж глубоко, то можно вспомнить и звероподобных наемников Скелетора и Эвил-Лин из «Повелителей вселенной», но и первых двух референсов вполне достаточно, чтобы нагнать страху не только на Рэда Миллера, но и на зрителя.
«Мэнди» вообще частенько напоминает «Дорогу ярости» — и «живыми» эффектами с каскадерскими потом и кровью, и дикостью насилия, и особым вниманием к средствам передвижения. Во всяком случае, о постапокалиптическом мире Миллера во время этого лихого бэд-трипа вспоминаешь не реже, чем об операторских уловках и цветокоррекции в картинах Кроненберга и Линча, заимствование (или, если угодно, переосмысление) которых тоже бросается в глаза. Впрочем, Линч тут цитируется не только на уровне пресловутой атмосферы, а вполне конкретным образом — в диапазоне от «Синего бархата» до «Шоссе в никуда». Снятая через пурпурный фильтр и недвусмысленно намекающая на Черный Вигвам сцена в логове Иеремии, когда Мэнди издевательски хохочет над «гуру», — одна из самых жутких в фильме.
Билл Дьюк: «Под прикрытием» и под адреналином
«Мэнди» из тех фильмов, в которых практически нет места случайностям, и кастинга это касается в полной мере: если кто-то появляется в кадре даже на пару минут, то уж точно с неким умыслом. Речь в первую очередь о Билле Дьюке — артисте, который всю карьеру работает одним-единственным лица необщим выраженьем, и этого хватает, чтобы его герои выглядели максимально убедительно. Однако важнее тот факт, что Дьюк в свое время перековался в режиссеры и снял один из лучших фильмов 90-х — триллер с Лоренсом Фишберном (тогда еще просто Ларри) и Джеффом Голдблюмом «Под прикрытием».
Между «Под прикрытием» и «Мэнди» нет очевидного внешнего сходства, но Косматос зрит в корень и абсолютно правомерно полагает, что эти два фильма, в некотором смысле, об одном. В интервью сайту RogerEbert.com Косматос рассказал, что общаться с Дьюком о «Под прикрытием» «было круто». Но главное: «Это тоже фильм о токсичной маскулинности, ужасающем путешествии и высвобождении сверхъестественной силы».
В триллере Дьюка обычный патрульный коп, хорошо знающий законы улицы, в качестве агента под прикрытием внедряется в наркомафию. Для героя это не просто погружение в опасную враждебную среду, но и что-то вроде добровольного сошествия в ад (как и для мстителя Рэда) с риском лишиться рассудка. Персонаж Фишберна умудрился не слететь с катушек, с героем Кейджа ситуация не выглядит такой уж однозначной.
Дьюк в «Мэнди» играет старого (предположительно — боевого) товарища Рэда, к которому тот приходит за арбалетом и автоматически превращается в апргрейд Рэмбо с луком из сиквела «Первой крови», снятого отцом Паноса — Джорджем П. Косматосом.
Фигура отца: «Кобра», «авиаторы» и топоры
Еще один (на первый взгляд не слишком очевидный) референс «Мэнди» напрямую связан с «происхождением» самого режиссера — это, конечно же, «Кобра» Джорджа П. Косматоса.
Триллер 1986 года о противостоянии крутого лос-анджелесского копа (Сильвестр Сталлоне) и секты «работников ножа и топора» абсолютно нехарактерен для голливудского мейнстрима середины 80-х: он явно родом из предыдущего десятилетия, а герой Слая, по словам его напарника, и вовсе «беглец из 50-х», разъезжающий на шикарном Mercury Eight Monterey конца 40-х. Эта стилистическая беготня по декадам вкупе с опередившим свое время клиповым монтажом из начала 90-х делает «Кобру» вневременной страшной сказкой — такой же отрешенной от реальности, как и «Мэнди».
В «Мэнди» лесоруб Рэд кует себе здоровенный (но при этом по-фэнтезийному пижонский) топор в рэй-бэновских «авиаторах» — почти таких же, как у Сталлоне в «Кобре». Слай в ленте Косматоса переплюнул даже собственные рекорды крутизны: это Грязный Гарри в кубе, который, даже придя домой, не снимает кожаных перчаток и тех самых легендарных «авиаторов».
Очередная повесть о тысячеликом герое
Предпоследняя членораздельная и осмысленная реплика, которую в фильме произносит Рэд, обращена к Иеремии перед схваткой с ним: «Психотик тонет в тех самых водах, в которых восторженно купается мистик. Ты тонешь, я купаюсь». Первая половина этой фразы — цитата из лекций Джозефа Кэмпбелла, использованная Станиславом Грофом в книге «Психология будущего». Момент, когда слова главного американского поп-культуролога, процитированные одним из главных американских поп-психологов, произносит переживший вполне юнгианский трип герой, сыгранный Николасом Кейджем — это, в общем-то, исчерпывающая характеристика «Мэнди» как сумбурного, но искреннего акта современного мифотворчества.
Три года назад тех, кто поленился разглядеть сюжет в «Дороге ярости», отсылали к «Тысячеликому герою» Кэмпбелла, тем самым давая понять, что с историей и литературными архетипами в картине Миллера (снятой, тем не менее, по раскадровке) все в порядке. Для декодирования «Мэнди» одного учебника религиоведения будет маловато, но тут уж ничего не поделаешь: 44-летний Косматос (да, тайна свитшотов Рэда и Мэнди с номером «44» раскрыта!) годится Миллеру в сыновья, так что в его распоряжении — на один культурный пласт больше.
