Антуан Фукуа: «Кино должно отражать то, что происходит в мире здесь и сейчас»

«Великолепная семерка» — первый вестерн в вашей режиссерской карьере. С чем, на ваш взгляд, связана невысокая популярность этого жанра? В России, к примеру, единственный вестерн, название которого на слуху у широкой публики, — это «Джанго освобожденный». И то лишь потому, что речь идет о фильме Квентина Тарантино...

Я не думаю, что это окончательный приговор жанру. Сегодня в фаворе комиксы и фантастика, но завтра, держу пари, все будет совершенно иначе. Такие вещи ходят по кругу. Так или иначе, люди все время возвращаются к классике — к великим книгам, к русской литературе, к музыке на виниловых пластинках. Вестерны — та же классика. Наберитесь терпения.

Любопытно, что в любви к этому жанру признаются сегодня многие режиссеры. И чуть ли не каждый мечтает о собственном вестерне. В чем вы видите очарование этих фильмов именно с точки зрения режиссера, творца?

Для режиссера вестерн — это определенный вызов. Нужно обладать высоким уровнем творческой свободы, чтобы делать такое кино. Красивые пейзажи, мужественные герои верхом на коне, широкие линзы. Редкий жанр дает тебе возможность сделать столь красочную картинку. Это круто и очень соблазнительно. При этом с точки зрения содержания вестерны довольно просты. И герои просты, с ними приятно и легко иметь дело. Но эта простота — чисто внешняя. Эти фильмы несут глубокий смысл: они показывают тебе, кто ты есть как человеческое существо.

Судя по всему, вы очень хорошо знакомы с традициями вестернов. Подозреваю, что это знакомство состоялось задолго до съемок «Великолепной семерки»?

В мир вестернов, который считается сугубо мужским, меня ввела, как ни странно, женщина — моя бабушка обожала все эти фильмы о Диком Западе. Наверное, по этой причине у меня совершенно особое отношение к жанру. Помню, как я сидел рядом с ней у телевизора по вечерам и смотрел фильмы, один за другим, без разбора. А наутро выбегал со своим игрушечным пистолетом к друзьям, и мы спорили до посинения, кто из нас будет Шейном (героем одноименного фильма Джорджа Стивенса, снятого в 1953 году. — Прим.)

«Великолепная семерка» — тот случай, когда в центре внимания не один, не два, но семь равно значимых персонажей. Не возникало ли из-за этого проблем на площадке? Актеры — люди ревнивые. Они не боролись за экранное время?

С исполнителями главных ролей никаких проблем у меня не возникло. Я знал, какую историю собираюсь рассказать на экране, и во время кастинга отбирал тех актеров, которые будут помогать мне в этом, а не мешать, сражаясь за место под солнцем. Именно поэтому я пригласил Дензела (Вашингтона. — Прим.), который всегда очень трепетно относится к своим партнерам по площадке. По этой же причине я отдавал предпочтение актерам, работающим не только в кино, но и в театре. У них есть это чувство плеча. Они знают, как работать в команде. Так в картину пришли Итан Хоук, Винсент Д’Онофрио и Питер Сарсгаард. А вот с актерами, исполняющими второстепенные роли, порой возникали забавные споры — некоторым безумно хотелось увеличить свое присутствие в фильме. Как только я выходил из машины, ко мне подбегал кто-нибудь со словами: «У меня появилась идея!..» (Смеется.) Но я понимаю, что они это делали из лучших побуждений.

Вы уже работали с Дензелом Вашингтоном в «Тренировочном дне» и «Великом уравнителе». Получается, для вас это уже третий совместный проект.

Ну я далеко не первый режиссер, у которого есть свои любимчики, правда? Акира Куросава работал с одними и теми же актерами — некоторых он успел снять в десятке картин. Скорсезе часто снимал Де Ниро. Мы с ним, кстати, не раз общались на эту тему и пришли к выводу, что все дело в доверии, которое порой возникает между режиссером и актером. Это дорогого стоит. Дензел определенно делает меня лучше. Он меня вдохновляет. Когда я читаю новый сценарий, я подсознательно ищу, какая роль может подойти для него.

Дензел здорово обращается с оружием...

Как и остальные актеры. Я бы выделил даже не Дензела, а Мануэля (Гарсиа-Рульфо. — Прим.). Он восхитителен. Это было особенно странно и неожиданно, поскольку он никогда не имел дело с оружием. Вообще. Он никогда специально этому не учился. Но все эти трюки с кручением пистолета получались у него совершенно естественно.

А как вам работалось на площадке с лошадьми? Они доставили вам хлопот?

В целом они вели себя смирно. К тому же, у нас были отличные дрессировщики. Но работать с животными всегда тяжело — они делают то, что хотят, я уже проходил через это. И когда на улице жарит 110 градусов (около 43 градусов Цельсия. — Прим.) — а мы работали именно в таких условиях, — им не хочется двигаться в принципе. А согласно съемочному графику, они должны были в эти дни не просто двигаться, но бегать и прыгать через траншеи. В общем нам пришлось запастись терпением. Оно того стоило: лошади великолепно смотрятся в кадре. Но было тяжело. И жарко. И да, они пахнут... (Смеется.)

В вашем фильме звучат последние композиции Джеймса Хорнера, который скончался в прошлом году. О нем как-то шутили, что его сочинения — идеальное музыкальное сопровождение для скачущих лошадей. Вы именно поэтому к нему обратились?

Выбор музыки в вестерне представляет особую трудность. Потому что с одной стороны, ты ждешь, что она будет типичной для этого жанра, что зритель не обманется в своих ожиданиях. С другой, ты мечтаешь услышать нечто уникальное, свежее и современное. Не знаю, кто, кроме Джеймса, мог соединить настолько несовместимые вещи. Я очень горжусь тем, что в моем фильме звучит музыка, написанная именно им. А уж как здорово под нее скачут лошади — вы даже представить себе не можете. (Смеется.)

Жара, о которой вы упомянули, была изнурительной не только для животных, но и для людей, работавших над картиной. Как вы с этим справлялись?

Истекал потом, терпел и ждал, когда группу отпустят на ланч — только в этот момент я мог бежать в свой прохладный трейлер. Все остальное время я был обязан присутствовать на площадке — режиссер не имеет права прохлаждаться в теньке. В таких условиях приходилось еще и работать. Вот так стоишь под палящим солнцем, пытаешься сфокусироваться и вдруг понимаешь, что вообще ничего не видишь — тяжелые капли пота стекают по лбу прямо в глаза... Спасало, наверное, то, что я понимал, зачем это делаю, и относился к процессу как к экстремальному приключению — самому незабываемому приключению в жизни. Кстати, жара — не единственное, с чем приходилось бороться. В тех местах, где мы работали, поднялась однажды сильнейшая буря. Естественно, мы остановили процесс, потеряли в ожидании затишья несколько дней, очень переживали. Но когда буря прошла, и мы подняли глаза к небу, я потерял дар речи. Облаков такой красоты я в жизни не видел. И они тоже стали частью нашего фильма — на большом экране это смотрится вау как круто. Это я к тому, что у меня к природе не только претензии.

А где проходили съемки?

В Луизиане и Нью-Мексико, где мы построили целый город. Жаль, что его уже нет. Я очень надеялся, что наши декорации сохранят как некий туристический объект, и даже общался на эту тему с местными властями. Но увы.

Можно ли сказать, что при работе над этим фильмом вы старались минимизировать использование новых технологий и компьютерной графики?

Я убежден, что работа над вестерном не может проходить по-другому. Мы снимали на старую-добрую пленку и, с точки зрения инструментария и технологий, старались держаться в русле традиций, которые сильны в этом жанре, как ни в одном другом. Если наделать красивых кадров с использованием дронов или операторского крана, даже те зрители, которые ничего не смыслят в производстве кино, поймут, что с фильмом что-то не так.

«Великолепная семерка» Стерджесса, как и «Семь самураев», которые легли в ее основу, — признанная классика мирового кино. Вам не казалось, что с новым ремейком вы посягаете на святое?

«О, вы делаете ремейк «Великолепной семерки»! Это же мой самый любимый фильм!» — с такими фразами ко мне приставали круглые сутки. Чувствовал ли я давление? Не то слово. Мне казалось, что если этот проект не удастся, меня просто возненавидят. Но потом я подумал: какого черта? Тот же Куросава сделал свою версию шекспировского «Макбета». По сути это тоже ремейк. Но при этом — самостоятельный, ни на что не похожий фильм. Я надеюсь, что мою «Великолепную восьмерку» будут также воспринимать как отдельное кино. Я не старался скопировать Стерджесса или Куросаву. Я хотел отдать дань уважения тому, что мне нравится в их картинах, но сделать свой фильм — с другим тоном, другими акцентами. Кино должно отражать то, что происходит в мире здесь и сейчас. Хотя бы по этой причине я не мог дословно повторить «Великолепную семерку», снятую в разгар Холодной войны. У современного мира — другие проблемы. Тирания, Уолл-стрит, мерзкие политики, которые поклоняются деньгам как единственному божеству. Вот почему главного злодея у меня играет Сарсгаард — ему блестяще удается образ липкого, сколького, омерзительного плохиша.

Возможно, самое сложное при создании ремейка — выбрать правильный тон. На что вы ориентировались?

На свои воспоминания. (Улыбается.) Я пытался вспомнить, какими глазами смотрел фильмы, когда мне было двенадцать, — что заставляло меня улыбаться, что вызывало смех. Мне нужно было вновь стать ребенком, влюбленным в вестерны Джона Форда, Серджио Леоне и Сэма Пекинпы, и понять, какое кино я хотел бы увидеть сейчас. Каждую пятницу мы собирались с Итаном и Дензелом в офисе и смотрели на большом экране старые фильмы. Выпивали, курили сигары, смеялись, вспоминали любимые сцены и шутки. И я понял один важный момент: то, что вызывает у тебя яркие эмоции, запоминается на всю жизнь. Поклонники «Великолепной семерки», которые придут уже на мой фильм, простят мне любые огрехи, если я смогу пробудить в них какие-то сильные эмоции. «Я бывал в маленьких городах и в больших городах. Я видел красивых женщин и уродливых женщин. Но я никогда не был в городе, где нет вообще женщин». (Смеется.) Люди отлично помнят фразы, вызывавшие у них смех, интонации, с которыми их произносили актеры, улыбку крутого парня Стива МакКуина. Эти нюансы приходилось учитывать.

Вы уже определились со следующим проектом? Над чем вы сейчас работаете?
 
У меня несколько телевизионных проектов, где я выступаю как продюсер. В частности, сериал «Тренировочный день», который я делаю с Джерри Брукхаймером. А следующим режиссерским проектом, надеюсь, станет «Падение Сайгона» о событиях апреля 1975 года, когда американцы эвакуировались из Вьетнама. Как раз сейчас мы занимается кастингом.