На первом статичном кадре мы видим унылое кирпичное здание школы и покрытый снегом двор. На здании – вывеска с письменами на фарси. Судя по титрам, она гласит «Школа имени Роберта Эйч Смита». По двору проходит учитель, поднимается по ступенькам и заходит в класс на первом этаже рядом с крыльцом. Учитель недоволен поведением детей (а скорее всего своим опозданием) и делает им строгий выговор, судя по тому что мы видим и слышим через окно в класс. Через какое-то время в том же самом статичном кадре появляется опаздывающий на урок ученик в контрастирующей с окружающей его серостью шапке розового цвета. Мы как зрители понимаем, что ему предстоит проделать такой же путь по двору до крыльца и наверняка получить серьёзный нагоняй от не на шутку разошедшегося педагога. А ещё мы понимаем, что нам предстоит смотреть очень необычный и по-настоящему здорово снятый фильм.
Где происходит действие этого фильма, мы понимаем не сразу. Если вообще понимаем. Судя по снегу и дорожному указателю с названием города, это канадский Виннипег. В Канаде, как известно, официально два государственных языка — английский и французский. Но в том Виннипеге, что мы видим в фильме, все вывески на арабском языке, дети и взрослые общаются между собой на фарси и ходят на уроки игры на сантуреi. В распространённой канадской сети фастфуда Tim Hortons стоят самоварыi, а чай там пьют из тонких хрустальных стаканчиков обязательно с сахаром вприкуску. Отлучённые взбешенным учителем от уроков французского ученики находят на улице вмёрзшую в лёд купюру в 500 риэлей — это отсылка одновременно на иранскую валюту риал и канадского политического деятеля Луиса Риэля, основателя провинции Манитоба, столицей которой является Виннипег. Теперь лишь надо найти способ пробить лёд и вытащить деньги. Для этого нужно всего лишь сходить в лавку торговца индейками и попросить у него топор. Тем временем во франкоговорящем Квебеке некий Мэтью (его играет режиссёр фильма Мэттью Рэнкин), уволившийся с мелкой чиновнической должности и приехавший в Виннипег на автобусе с тем самым учителем французского и живой индюшкой в качестве попутчиков (индюшка настолько ценная, что ей оплатили отдельное место), разыскивает дом своей больной матери, чтобы повидаться с ней. Погодите, что вообще здесь происходит?
А происходит здесь то, что режиссёр Мэттью Рэнкин очень давно заболел любовью к иранскому кинематографу. В 1980-х и 1990-х годах фильмы из этой страны, снятые Аббасом Киаростами, Мохсеном Махмальбафом, Джафаром Панахи, Амиром Надери и другими режиссёрами, были регулярными участниками и призёрами международных кинофестивалей. В конце 1990-х каждый уважающий себя кинофестиваль как будто был обязан включать в свою программу хотя бы один фильм производства Ирана, таким образом, создав в киноиндустрии этой страны «золотую эпоху». Рэнкин рассказывает, что даже ездил в Иран изучать основы киномастерства. И в 2008 году снял трёхминутную короткометражку, которая описывается как «автопортрет режиссёра, показанный через мистическую постмодернистскую призму иранского кино». В «Универсальном языке» Рэнкин доводит свою многолетнюю обсессию иранским кинематографом до абсолюта, превращая всю Канаду в Иран, а себя — в героя иранского фильма, который получит «Золотого льва» на кинофестивале в какой-нибудь Венеции где-то в 1997 году. Всё это происходит, конечно, в альтернативной вселенной.
Видеоплеер загружается... Пожалуйста, подождите.
Но, наверное, самый большой плюс «Универсального языка» — в том, что зрителю во время просмотра не нужно обладать всей этой синефильской информацией про достижения иранского кинематографа конца прошлого века (хотя она и не помешает). И не надо быть знакомым с внутренним убранством канадского аналога «Шоколадницы». Рэнкин здесь общается с нами на по-настоящему универсальном языке — языке кино. Это идеально выверенные визуальные гэги. Это четкая композиция кадра и смешивающее розовое с серым цветовое решение, благодаря которым Рэнкин удостоился сравнений с эстетикой Уэса Андерсона. Хотя на самом деле их с Андерсоном сближает, наверное, лишь то, что пьют они из одного источника — из классических комедий Жака Тати или братьев Маркс (референс к которым тоже в фильме есть). Несмотря на царящее в фильме ощущение безнадёги и бедности, «Универсальному языку» всё равно удаётся удивить, насмешить и погрузить нас на полтора часа в свой придуманный мир, в котором так легко переплетаются совершенно разные культуры.
