Российская Империя, конец XIX века. Дерзкое убийство генерал-губернатора Храпова всколыхнуло Москву. К расследованию приступает статский советник Эраст Петрович Фандорин. А из столичного Петербурга прибывает князь Пожарский, гроза всех заговорщиков страны. Они попытаются вместе распутать это преступление, совершенное Боевой Группой – сообществом террористов во главе с неуловимым Грином...
В НЕСКУЧНОМ САДУ ИМПЕРИИ
Ставки сделаны. Роскошный визуальный стиль, визитные достопримечательности Москвы, отличная от литературного первоисточника детективная развязка, антитеррористический месседж, укрывшийся в закулисной государственной политике, и богатая харизматичная актёрская игра. Начнём с первого. Когда достопочтенный "Сибирский цирюльник" – первый новорусский опыт масштабных съёмок в соответствии с заглавной буквой производственных технологий – объявился там, на неведомых дорожках зарубежного проката, застывшие лица иноязычных критиков, видимо со школы приученных к медведям да блинам на заснеженных улицах России, первым делом разругали именно открыточность показанной Москвы. Но "экспортная" традиция сюжетных действий в интерьерах всемирно известных достопримечательностей именно на Западе встречается сплошь и рядом, национальные кинематографисты гордятся своей родиной, и желают, чтобы зрители других стран почувствовали себя немножко экранными туристами, в нашем случае, туристами в прошлое. Ну давайте вспомним: если Франция, то нам демонстрируют первым делом усеянную мириадами вспышек Эйфелеву башню, готику собора Нотр Дам, и в обязательном порядке проплывают по пышному саду Тюильри, чтобы заворожённо застыть над античностью наполеоновской Триумфальной арки. Разве не так? Вот и Эраст Фандорин гордо шагает по Москве – по Красной площади на фоне храма Василия Блаженного, по Соборной площади Кремля, заговорщески прогуливается по Нескучному саду, хитрит близ усадьбы Третьякова и проверяет свою дедукцию в старейших Сандуновских банях на Неглинной.
Жанровое положение обязывает к ассоциативности. И широкая панорама оператора Владислава Опельянца вызывает чувство наслаждения, будучи картинкой чистой, классической. Безусловно, искусство Опельянца балансирует между теоретическими азами самого Вадима Юсова, легендарного оператора Тарковского на "Ивановом детстве" и "Андрее Рублёве", и залихватской энергетической арт-практикой климпейкера Земфиры и "Мумий тролля". Стилизация внутри кадра, в его объекте, но не в самом кадре. Однако, исполнительской стилизации не могут позволить себе магические актёры, раз было условлено, что они станут главной ценностью "Статского советника" – на первом плане, и на втором. В столь эстетически красивом убранстве картины они живут полнокровной жизнью. Олег Табаков по-дедовски ласково играет московского генерал-губернатора Долгорукого. Модные Фёдор Бондарчук и Михаил Ефремов нашли себя в ролях полицейских чиновников – главного жандарма губернии, одноглазого Бурчинского, конкурентно держащегося за своё место, и забавно суетливого коллежского асессора из охранки Мыльникова, своего парня в уличной среде. В совсем маленькой роли лётчика-налётчика по прозвищу Козырь успевает расписаться мистер Владимир Машков. Его напарница по "Олигарху" Мария Миронова сияет кричащими нарядами в образе Жюли, держательницы борделя со своей маленькой честью, отрезающая на всякие взывающие к морали вопросы фразой "да что ты знаешь о женщине, если она такая, как я". Ещё две девушки-звезды – Оксана Фандера и молодая Эмилия Спивак. Первая играет идейную террористку из дворянской семьи. Вторая сочувствующую революционерам любовницу Фандорина Эсфирь. Если госпожу Фандеру мы знаем отлично ещё с детских лет по "Приключениям Электроника", то юная актриса из Петербурга, в ряде эпизодов выставляющая напоказ свои сексуальные формы, дебютировала на большом экране. Однако те, кто смотрел телесериал "Тайны следствия", помнят Эмилию достаточно хорошо.
Об актёрах "Статского советника" можно говорить очень долго и с большим киноманским желанием, больно уж запоминаются их диалоги, жесты, они психологически обольщают, они замыкают на себе всю тему. Но настала пора поговорить о центральных лицах повествования, и прежде всего о князе Пожарском, императорском авторитете из столичного Петербурга, специализирующемся на политическом сыске. Режиссёр Филипп Янковский очень долго не выпускает его на сцену, позволяя ещё немного, ещё чуть-чуть повисеть в головокружительном ожидании Никиты Михалкова – очень долго он не снимался в кино, а ведь мы его превозносим как актёра в не меньшей степени, как и режиссёра. Когда он распахивает двери кабинета Бурчинского, настаёт время настоящего соло, и свою партию Михалков отыгрывает на высоком уровне от начала и до самого конца. Спросим себя: вспомнил ли кто о существовании Фандорина, когда в кадре орудовал Пожарский? Он князь, он азартен в своём профессионализме, он птица важная, но не спроста. "Бригет" (как тогда неправильно называли старинные швейцарские часы, это ещё у Пушкина встречается) в его руках – это аристократично и солидно, даже когда Пожарский позволяет себе крепкое словцо в стиле "между нами мужчинами". Он – человек государственный, и для него вообще не вопрос заявить "Россия – это я". В этом смысле персонаж Пожарского полностью совпадает с плодотворной общественной деятельностью Никиты Сергеевича в жизни, где он обличён властью в своей сфере, и заправляет ею в сугубо монаршей манере, чего по счастью никогда не скрывал и всячески подчёркивал в своих собственных фильмах. Нет, конечно будет и ирония – в одном кадре фирменный тандем из "Утомлённых солнцем" Михалков-Меньшиков. Режиссёр Янковский тут грамотно по-мейнтримному играет на карман тинейджеров.
Если Михалков в роли Пожарского – это святое, то Меньшиков в роли Эраста Петровича Фандорина – уже практически новый актёрский брэнд. Посмотришь на его высоко поднятый подбородок, большие мыслящие глаза, лёгкий сарказм из тех счастливых коммунальных "Покровские ворот", и вспомнишь о высказывании Эйзенштейна: "Если силён король Лир в бурю, окружающую его безумие, то не менее силён он оказался бы в окружении полного покоя равнодушной природы". Это о том, как выражать пафос. Фандорин у Меньшикова не экспрессивен абсолютно, отнюдь – в нём спокойствия не на один фильм, а сразу на несколько, зато в спокойствии этом тонко чувствуются его мысли. В "дедуктировании" он по-настоящему книжный акунинский Фандорин, только во плоти. Со своим японцем-камердинером он делает утреннюю зарядку, фехтуя деревянными мечами в борьбе кендо, и как-то по-особому относится к жизни, легко, по-мультяшному уворачиваясь от пуль (эпизод погони за террористом Рахметом). Слава губернаторского статского советника по особо важным делам для него вопрос лишь нравственной ясности, принципиальности, что во времена конца XIX века, когда подпольный терроризм начал материализовываться безвозвратно, - нюанс, говорящий сам за себя. Олицетворением темы революционного террора в картине является герой Константина Хабенского – Грин. Для этого парня террор – единственно возможный язык разговора с монархией, за весь фильм он ни разу не улыбнётся, ни разу не позволит себе хоть на мгновение отвлечься от боевой идеи. В определённом смысле данное обстоятельство подчёркивает важность вопроса – терроризм против действующего режима, не актуально ли это сейчас, спустя столетия после событий в "Статском советнике"? Однако, это лишь начинка истории, на которую сытно нанизаны детективные перипетии. "Статский советник", как очередной большой продюсерский прожект Никиты Михалкова, как образец русского блокбастера, кино – фотогеничное и не смазливое, и с чувством юмора, и с налётом романтики, самодостаточное и неуловимо запоминающееся, как образ незаметно порхающих крыльев мохнатого шмеля, стремящегося к душистому хмелю.
