1990 год. В маленьком заштатном городке, где все друг друга знают, детектив Брюс Кеннер (Итан Хоук) берётся за расследование растления малолетней. Находящаяся в церковном приюте Анджела Грей (Эмма Уотсон), свидетельствует против своего отца. Мужчина клянётся, что ничего не помнит, при этом не опровергая слов дочери по сути. С помощью профессора Кеннета Райнса (Дэвид Тьюлис), специалиста по регрессивному гипнозу, Кеннер заглядывает в подсознание подозреваемого, и приходит к выводу, что в деле замешана сатанинская секта...
Выдержав внушительную шестилетнюю паузу (самую продолжительную в карьере), режиссёр Аменабар возвращается с жанровой историей, балансирующей меж трёх опорных точек: триллер, детектив, хоррор. Каждую из этих составляющих испанец проверял на прочность ранее, что, по идее, не должно было создать каких-либо проблем для возделывания нового лабиринта, в котором пресловутое «кто?» мирно соседствует с «зачем?». Формально Аменабар вполне удачно решает поставленную перед самим собой задачу: «Затмение» держит в напряжении, параллельно оглашая вопросы относительно человеческого сознания, и его (сознания) отношений с окружающей действительностью. Знаменитую фразу Франсиско Гойи «Сон разума рождает чудовищ» режиссёр наверняка слышал ещё в детстве. Но то лишь формальная сторона вопроса. На базовом, фундаментальном уровне у «Затмения» имеются неразрешимые противоречия, часть которых остаётся в силе и после финальных титров.
Возможно, для постановщиков попроще полученный результат мог сойти за однозначный успех, невзирая на имеющиеся шероховатости. Однако, когда речь идёт о режиссёрах уровня Аменабара (режиссёра по-настоящему одарённого), подобные скидки неуместны. Испанец явно не утруждал себя проработкой деталей, необходимого в таких случаях бэкграунда, сконцентрировавшись на схематичном построении истории в целом. Полученные детективном Кеннером ответы способны произвести краткосрочное впечатление, но не способны ответить на, пожалуй, главный вопрос: для чего это всё затевалось? «Затмение» выглядит не лишённым лоска наброском, милым этюдом, но не полнометражным высказыванием завсегдатая Венецианского кинофестиваля. Можно было бы спеть песнь про «игру в жанр», но Аменабар предельно серьёзен. Он механистично, монотонно ведёт свой сказ, раскланивается и уходит за кулисы. В этом есть своеобразная честность, но, увы, нет души.
