Шахтёры намывают друг другу спины, лошади пасутся где-то в полях, Бирмингем погружается в смог. Черное население Британии смотрит, как Маргарет Тэтчер выступает против иммиграции, а затем выходит на протесты. «Железная леди» обсуждает с какими-то чиновниками клоги, в то время как на северной окраине Лондона небольшая группа людей обсуждает эффекты от медитации. Подростки слушают регги с магнитол, а на острове Шеппи в графстве Кент находят обломки британского самолёта времен Второй мировой. Все поздравляют Тэтчер с избранием на пост премьер-министра, но по всей стране начинают закрываться фабрики.
Все это происходит в первые десять минут нового сериала почтенного британского документалиста Адама Кёртиса «Shifty», в названии которого спрятано сразу несколько вариантов перевода: «мутные», «переменчивые», «нечестные» — одним этим автор уже подсказывает: вот такие вот у нас были времена. Впрочем, не обязательно «были». Ведь основная идея «Shifty» в том, чтобы показать, как Великобритания оказалась в сегодняшней точке, в которой окончательно победил капитализм — и заодно рассказать, чем все эти годы, с 1979 по 2000, жила страна.
Известный своим нестандартным подходом к вроде бы известным темам Кёртис рассказывал британцам об НГО как инструменте мягкой силы, о том, как Малькольм Икс и «Фракция Красной Армии» проиграли революцию, о связи уфологов с Холодной войной и шпионажем, а также о роли Саудовской Аравии в войне США и Афганистана. Три года назад в сериале «Россия 1985-1999: TraumaZone» режиссёр отказался от своего фирменного закадрового голоса, предпочтя теперь «говорить» со зрителем через субтитры, разъясняющие происходящее на экране или дающие ему оценку. А иногда и просто рассказывающие о чем-то параллельном, но соответствующем духу того времени.
Смена подхода работы с архивными кадрами (а Кёртис работает преимущественно с ними в технике коллажа) должна была, по идее, освободить фильмы от давления авторской точки зрения — но в итоге обнажила недостатки его оптики. Режиссёр в большей степени напрашивается на сравнение с научпоп-писателями нулевых: Малькольмом Гладуэллом и Нассимом Талебом, в чьих работах сквозила интонация человека, у которого есть единоличный доступ к правде (это Талеб) или которым приходилось повторять свою мысль неоднократно, чтобы поняли абсолютно все (а это уже Гладуэлл).
В «Россия 1985-1999» Кёртис показал себя режиссером-документалистом эпохи постправды — где-то титры по мелочи дезинформировали зрителя, где-то недоговаривали или давали упрощенную картину, где-то использовалось художественные кадры вместо реальных, но в случае сериала о России также давали слегка колониальную оптику всезнайки и довольно однобокую, несмотря на все попытки автора, картину.
В «Shifty» с оптикой режиссёр справляется куда лучше (было бы странно увидеть обратное в сериале о его родной стране), но однобокость не исчезает. Как и лёгкая подтасовка фактов: Кёртис упускает некоторые детали, чтобы не углубляться слишком сильно, использует видео из 2008 посреди рассказа о девяностых, мешает хронологию — и все для того, чтобы создать у зрителя определенное настроение, которое позволит ему внимательнее отнестись к тому, что он хочет донести.
Создающие настроение вещи скорее раздувают хронометраж — есть подозрение, что «Shifty» не обязательно было быть шестичасовым. Некоторые вещи ловко вплетаются в канву повествования — например, слониху приводят в ПНД на отмечание Нового года после рассказа о Стивене Хокинге и титре «кажущиеся невозможными вещи происходили постоянно». Некоторые — включены на правах откровенного курьеза и разряжения обстановки: например, рассказ о разведении лошадей или репортаж о татуировщике года. В этих моментах нет примет времени, только радость автора от того, что ему удалось найти в архиве BBC еще одну занятную вещицу.
Эта попытка создать калейдоскопический портрет страны на фоне эпохи проваливается для Кёртиса уже второй раз подряд, однако стоит отметить, что по сравнению с «Россией 1985-1999» ему с архивом повезло куда больше: если в предыдущем сериале чувствовалась нехватка съемок определенных исторических событий или преобладание курьезного, то здесь куда лучше заметно, что нам хочет показать режиссёр. Помимо заявленного рассказа о том, как Тэтчер открыла врата в индивидуалистский ад, Кёртис выбирает также кадры о проблемах вполне насущных: феминизме и роли женщины в обществе, иммигрантах и росте расистских настроений, цифровизации и росте слежки за гражданами, влиянии медиа на людей и подтасовке фактов. Однако эти темы довольно сложно бывает вычленить посреди сменяющих друг друга сюжетов.
Обвиняя консервативные медиа в недобросовестной работе и неправде, Кёртис при этом работает похожими методами. Он чуточку манипулирует фактами, недоговаривает, ставит противоречивые точки зрения или попросту впадает в сенсационализацию (повторяя вещи вроде «Этого никто не мог предугадать», «На самом деле все было вот так»), но ведь мы можем ему это простить, поскольку он за хорошее и против плохого, правда? По крайней мере, на это надеется сам режиссёр. Как и на то, что его сериал люди досмотрят до конца — ведь, по сути, именно в первой и последних сериях он проговаривает самые важные вещи.
И вот они: Маргарет Тэтчер предполагала, что все действуют из собственных интересов, поэтому представила новую идеологию, в рамках которой индивидуализм ставился превыше коллективной работы. Ее экономические реформы не только угробили индустрию страны, но и перезагрузили ее, приведя к не совсем сработавшей приватизации, а из-за махинаций на фондовых рынках британская экономика чуть не рухнула. Постепенно терявшие рычаги власти политики под конец девяностых окончательно передали все возможности влиять на экономику банкам и финансистам, вместе с которыми стали плотно работать технологические гиганты.
Все, включая бюрократов и художников, способствовали тому, что мы оказались во власти капитала, ведь за всем сейчас стоит экономическая подоплёка (что скорее упрощает взгляд на мир, но объяснимо консервативно левыми взглядами автора). Не стоит забывать и о классовом неравенстве, которое не только никуда не исчезло, но и приняло новые формы. Однако рабочему классу ещё не поздно прийти к новой революции и, как раньше, сбросить оковы (эта оптимистичная мысль, появляющаяся в последние пять минут, кажется самой натянутой, но, по всей видимости, Кёртису не хотелось прослыть пессимистом).
Стоило ли растягивать эти мысли почти на шесть часов? И для кого, кроме своих преданных фанатов, режиссёр всё это рассказывает? Если это предостережение для молодого поколения, то слишком многие вещи, вроде конфликта в Северной Ирландии, здесь даются без пояснения предпосылок — поэтому многое зрителю предстоит выяснить уже самому; «Shifty» становится стартовой точкой для знакомства с историей.
Если это попытка рассказать детализированную историю для заинтересованных в этом периоде и в попытках понять, как капитализму удалось распустить свои щупальца — ни внимательным и не очень читателям Марка Фишера, ни любителям сериалов «Голос перемен» Стива МакКуина и «Красный райдинг» «Shifty» не даст ничего кардинально нового. Кроме того, подход режиссёра в столкновении неочевидных вещей здесь тоже скорее не работает: куда лучше в этой манере сейчас работает бельгиец Йохан Гримонпрез в недавнем блистательном доке «Саундтрек к государственному перевороту» (тоже, кстати, лишенном закадрового голоса и дополняющего историю субтитрами).
В лучшие моменты Кёртис предпочитает монтировать повседневную жизнь британцев под эмбиент — и если бы он сделал такой большую часть сериала, перемежая эти отрывки с выступлениями политиков и своими субтитрами, то у него бы получилось куда более радикальное и интересное высказывание. Пока же зрителю приходится довольствоваться тем, как под выступление группы Pulp на телевидении нам показывают нарезку танцующих простых людей — момент пронзительный, если бы он не был заезжен самим автором в предыдущих работах.
Видеоплеер загружается... Пожалуйста, подождите.
«Может быть, это еще один непрерывный цикл ностальгии, повторяющий из раза в раз звуки, мечты и кадры прошлого? То есть метод, с помощью которого вас контролирует система — и с помощью которого был сделан этот фильм». Этим самокритичным — или, наоборот, довольно пижонским — титром заканчивается «Shifty» под «Absolute Beginners» Дэвида Боуи в качестве саундтрека. Если за эти шесть часов не удалось попасть под обаяние Кёртиса, то вы, кажется, знаете ответ.
